ugolok-1x1.gif - 459 Bytes

 

 

 

Белёвское побоище 1437 г.
(из материалов V Белёвских чтений, 2004г.)

имой 1437 г. в Белевском княжестве разыгрались драматические события, исход которых сильно повлиял на дальнейшую историю становления Московского княжества и Русского государства вплоть до середины XVI в. Нашествие на Белев изгнанного из Золотой Орды хана Улу-Мухаммеда с малым войском имело для Москвы трагическую развязку и далеко идущие последствия. Эти события известны в истории под названием "белевщина".

 


Улу-Мухаммед на подступах к Белёву (1437г.) - с картины Н.Петрова

                  Для более четкого понимания процессов, происходящих в то время в русских княжествах, обратимся к предыстории. К концу XIV и в начале XV вв. на территории Восточной Европы сложилась следующая геополитическая обстановка.

Накануне "белёвщины"

         На великом княжении в Москве был старший сын Дмитрия Донского - Василий I. Перед ним стояли три главные задачи: необходимо было облегчить влияние Орды на Москву; удержать стремление Литвы завладеть территорией русских княжеств и по возможности усилить великое княжество Московское, подчинив ему независимые от Москвы княжества.

         С решением первой из этих задач возникали сильные затруднения. Василий I не решился продолжить дело отца. Он следовал скорее тактике союза с великим княжеством Литовским и Русским против татар и сосредоточился на подчинении себе русских княжеств, не входящих в сферу влияния князя литовского. В восточной и северной части русских земель, несмотря на начавшиеся в них процессы централизации, существовала достаточно сильная феодальная раздробленность. Независимостью от Москвы в начале княжения Василия I обладали Великий Новгород, Псков, Рязань, Муром, Нижний Новгород, Ростов, Ярославль, Суздаль, Тверское и Верховские княжества.

         Наиболее прочные позиции занимало великое княжество Литовское и Русское, в котором княжил великий князь Витовт Кестутевич. На западе оно граничило с королевством Польским, в котором правил двоюродный брат и верный союзник Витовта - Ягайло Ольгердович, посадивший его на княжение. На востоке Витовт упрочил свои позиции, выдав свою дочь Софью за великого князя московского Василия I. Вошедшие в состав Литовско-Русского государства бывшие раздробленные русские княжества находились под его защитой. Имея большие силы, Витовт умело противостоял немцам на северо-западе. Псковское и Новгородское княжества заключили с ним мирный договор и сохраняли нейтралитет. Однако хитроумный господарь на этом не останавливался, в годы его правления Литовско-Русское княжество достигло наивысшего могущества.

         Золотая Орда переживала не лучшие времена. В конце XIV в. она подверглась нападению Тамерлана, правителя среднеазиатской Чагатайской державы, завоевавшего Персию, Багдад, часть Индии и Закавказье. В 1391 и в 1395 гг. хан Тохтамыш потерпел от него два сокрушительных поражения. Едва он собрался с силою, как в 1398 г. пришел на него другой хан Темир-Кутлу и одолел Тохтамыша. Тохтамыш был вынужден просить защиты у Витовта и тот охотно его принял, поселив в Киеве.

         В 1399 г. Витовт пошел "со своими князьями и со всеми силами литовскими, с ним и сам Тохтамыш со своим двором и многая сила ляцкая и наемная. И была их сила ратная велика очень, и пошел в землю татарскую на Темир-Кутлуя, с великою похвалой и гордостью говоря: "Идем в землю Татарскую, и если победим Темир-Кутлуя, возьмем Орду его и посадим в Орде его хана Тохтамыша на всех владениях великих. И то будет все наше, и хан наш, а мы не только Литовскою землею владеть, но и всеми княжениями русскими обладать будем" ... и придя, стали на берегу реки Ворсклы" [14, с.245]. На подмогу к Темиру-Кутлу пришел старый князь его Едыгей, и планам Витовта не суждено было сбыться. "Долгое время бились крепко весьма обои, и была брань лютая и сеча злая. С наступлением же полудня начали татары одолевать, а литва уступать". [14, с.246] Витовт же с малой дружиной едва ушел. Татары гнались за ним, всех секли, проливая кровь, как воду, а затем опустошили многие земли Литовско-Русского княжества. На реке Ворскле полегло великое множество знатных князей, не говоря уже о литовском войске.

         Несколько последующих лет ознаменовались войной Рязани с Литвой за возвращение от Литвы Смоленского княжества зятю Олега Рязанского - Юрию Смоленскому. Поскольку Литовско-Русское княжество было сильно разорено, то поначалу Смоленском удалось завладеть, но уже к 1404 г. Витовт вернул Смоленск себе, силы его крепли.

         Зимой 1406 г. Витовт объявил войну Новгороду, но сам напал на Псковские земли. Василий разорвал мир с тестем за псковскую обиду. Он собрал полки и послал их в Литовскую землю: они приступали к Вязьме и Серпейску, но безуспешно. В этом нарушении мира не обошлось без татар. Они были заинтересованы в ослаблении Москвы и Литвы и участвовали в стравливании обоих сторон. Фактически правил в Орде князь Едыгей. "Сей князь Едигей был более всех князей ордынских и все государство ордынское один держал и по своей воле хана поставлял, какого хотел… Многую ж любовь лукавую к великому князю Василию Дмитриевичу имел… А великому князю литовскому Витовту говорил: "Ты мне будь другом и я тебе буду другом…", а себе помышлял так: "Когда будут сии между собою сражаться, тогда умалятся воинства их. Если же не изобьются до смерти, они утихомирятся, и мне будет время кого хочу воевать, и не будет мне противящихся" [14, с.271-273].

         В сентябре того же года Василий Дмитриевич собрал большую рать и выступил в поход, остановившись на реке Плаве близ Кропивны. Из Орды от хана Шадибека к нему на помощь пришла татарская рать. Витовт также "собрал около себя силу многую", но битвы не состоялось. Обмениваясь сообщениями, стороны взяли перемирие на год. Татары же обогатились за счет полона и грабежа.

         В мае 1407 г.1 литовские войска сожгли Одоев - центр Новосильского княжества, на что в августе Василий Дмитриевич московский собрал войско и двинулся на Литовскую землю и взял град Дмитровец. "Встретил же его Витовт Кестутевич со многою силою. Когда же были они у Вязьмы, там взяли перемирие и разошлись восвояси" [14, с.267].

         Витовт еще с конца XIV в. обозначил свои притязания на территории княжеств, расположенных в верхнем течении реки Оки. Верховские князья происходили от колена Михаила Черниговского. Их вотчинами были Новосиль, Мценск, Одоев, Белев, Воротынск; Карачев, Козельск, Мосальск, Мезецк, Перемышль; Таруса, Оболенск и другие города Верхнеокского бассейна. Центр Новосильского княжества находился в Одоеве после разорения Новосиля Мамаем в 1375 г. Другими крупными центрами Верховских княжеств были Карачев и Таруса.

         По мнению некоторых историков, именно в результате войны Василия Дмитриевича Московского с тестем в 1407 г., после захвата Витовтом Одоева, Верховские княжества попали в феодальную зависимость к великому княжеству Литовскому и Русскому. Однако статус этих территорий был различным. Во Мценске Витовт учредил наместничество - опорную базу в Верхнеокском крае. На северо-востоке Одоевского, на границе с Московским княжеством было образовано Любутское наместничество. Карачев за пособничество карачевских и козельских князей Рязани в походах на Смоленск был так же занят на имя великого князя литовского, а его владельцам осталась лишь часть княжества с центром в Мосальске. Тарусское и Козельское княжества, как уделы Верховских князей, были ликвидированы Василием I еще вначале XV в., а их удельные князья были сведены к положению служилых [17, с.36-37]. На левобережье верхней Оки (Карачев, Козельск, Мезецк и др.) была территория Верховских княжеств с уделами Мосальских, Тарусских, позже Воротынских и других Верховских князей с различной политической ориентацией, которые к середине XV в. все больше склонялись к Литве.

         Желая сохранить свои оставшиеся земли, князья Новосильского дома вынуждены были заключать мир со своими соседями. Документы конца XV вв. свидетельствуют, что Верховские князья "служили своими вотчинами на обе стороны" [17, с.43]. В условиях формирования по соседству централизованных государств, благодаря политике лавирования между Литовско-Русским и Московским великими княжествами, Одоевские, Белевские и Воротынские удельные князья в XV в. сумели сохранить за собой свои земли, выступая их неограниченными владельцами [8, с.36-46], при этом Белевские князья в середине XV в. временно утрачивали свои вотчины в пользу Москвы [5, с.131].

         Летом 1408 г. литовский князь Свидригайло Ольгердович вместе с группой северских князей приехал из Брянска на служение великому князю Московскому. Василий Дмитриевич дал ему Владимир со всеми волостями, Переяславль, Юрьев Польский, Волок Ламский, Ржев и половину Коломны. Не желая служить Витовту, вместе со Свидригайлом на службу Москве приехали Верховские князья Семен Перемышльский и Михаил Хотетовский. "По совету и просьбе литовских князей, Свидригайло и иных", Василий I начал собирать войско; "еще же и к татарскому хану послал, прося помощи на Витовта, желая его землю Литовскую воевать и пленить" [14, с.270]. Третий поход Василия I на Литву так же закончился миром на реке Угре. Во все остальное время княжения Василия I Витовт не обнаруживал больше неприятельских замыслов ни против Москвы, ни против Новгорода и Пскова. Но беды Московского княжества на этом не закончились.

         В декабре того же года князь ордынский Едыгей повелением хана Булат-Султана пришел ратью на Москву. Свидригайло испугался татар и убежал, пограбив по пути Серпухов. Василий Дмитриевич, не успев собрать войско, оставил город и отправился в Кострому. Распущенные Едыгеем татарские войска взяли города Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Верею, Нижний Новгород и Городец, волости и села попленили и пожгли. С Москвы был взят откуп 3000 рублей, после чего Едыгей "отошел восвояси с бесчисленным полоном и богатством".

         В 1410 г. Витовт вместе с польским королем Ягайло воевали против немцев, с ними же были князья русские и татары ордынские [32, с.76]. В Грюнвальдской битве рыцари потерпели страшное поражение. В Прусской земле победители находились одиннадцать с половиной недель, это позволило Витовту существенно поправить свои дела, после чего он "прислал зятю своему великому князю Василию дары многие и 2 пушки медные" [14, с.281].

         В 1411 г. Витовт продолжил продвигать свои интересы в Орде. На сей раз, он поселил в Киеве старшего сына Тохтамыша Зелени-Салтана (Джелал ад-Дина [2, с.398]), укрывавшегося ранее у Василия I от Едыгея, а потом воевавшего с Витовтом пруссов. Зелени-Салтан в том же году совершил поход на ордынские улусы и пограбил. В 1412 г. в отсутствие Едыгея и его ставленника Тимур-хана (сына Тимира-Кутлу) ему удалось самому сесть на ханство, но в том же году он был застрелен своим братом Керим-Бердеем [14, с.276, 282, 284-285].

         После нашествия Тамерлана, в Орде фактически не прекращались междоусобные войны. Наиболее успешную борьбу за престол вели потомки Тохтамыша и ставленники эмира Едыгея. После 1412 г. влияние Едыгея и его роль в Орде значительно упали, и хотя в 1416 г. он еще совершил крупное нападение на Киев, но в 1419 г. сам был убит.

         В 1422 г. хан Барак приходил ратью к Одоеву, "а града не взял и со многим полоном пошел в Поле". Но князь Юрий Романович Одоевский и мценский воевода Григорий Протасьев настигли его "и много полона отняли" [14, с.306]. В 1424 г. к Одоеву пришел с ратью хан Куйдадат на князя Одоевского. Великий князь Витовт, услышав об этом, послал за помощью к своему зятю в Москву, а сам послал многих князей своих с ратью и мценского воеводу Григория Протасьева. Московская сила вовремя не пришла, "они же с князем Юрием Романовичем Одоевским хана Куйдадата прогнали и силу его побили" [14, с.307]. Последовательное нападение двух ордынских царей на Одоев, вероятно, говорит об их попытке восстановить выплаты Одоевскими князьями дани Орде. Те же в это время, видимо, уже имели с Литвой союзные отношения, поскольку здесь четко прослеживается политика Витовта по обороне Верховских княжеств от татарских набегов.

         С начала 20-х гг. XV в., наряду с Бараком и Керим-Бердеем, одним из главных претендентов на ордынский престол стал хан Улу-Мухаммед2. Притесняемый Бараком, к концу 1424 г. он бежал к Витовту и укрывался в его княжестве, а в 1425 г. уже снова господствовал в западных районах Поля. В 1426 г., когда Витовт воевал псковские земли, в числе его войск упоминается "двор Улу-Мухаммеда" [2, с.411-412; 4, с.225]. Из взаимоотношений Витовта с Ордой, мы видим, насколько влиятельным был этот "воинствующий старец": "был князь великии Витовт силныи господарь славен по всем землям, и много царей и князей служили ему во дворе его. A иные, приезжаючи, кланялися ему, просяще себе царя на царство Ордынское" [20, л.504].

         В 1425 г. умер московский князь Василий I и на московское княжение сел его десятилетний сын и внук Витовта Василий Васильевич. Реальная власть в Москве перешла в руки властолюбивой княгини-вдовы Софьи Витовтовны и митрополита Фотия, которые стали регентами при малолетнем Василии II. Регентский совет был создан еще Василием I, в него также входил Витовт [4, с.30]. За годы своего княжения Василий I сумел присоединить к Московскому княжеству Нижний Новгород, Суздаль, Муром, часть черниговских уделов - Тарусу, Козельск, Перемышль, а также некоторые новгородские земли - Вологду, Бежецкий Верх, Волок Ламский (по половинам с Новгородом). Был утвержден в подданстве Москвы Ростов.

         С его смертью претензии на великое московское княжение предъявил его брат Юрий Дмитриевич Галичский. По завещанию Дмитрия Донского он, как старший в роду, должен был наследовать престол. Однако при Витовте его планы были неосуществимы. Имеющиеся у него силы не давали ему перевеса перед коалицией московской боярской знати и их сторонниками. В 1425 г., при помощи митрополита Фотия с ним было достигнуто временное перемирие.

         В 1427 г., когда Витовт предпринял поездку по русским землям своего княжества, на верность ему вместе с рязанскими князьями присягнули князья Новосильские, Воротынские, здесь же особо выделяются князья "Одоевского краю" [33, с.778-780]. В 1429 г. Одоевские князья присутствуют на Луцком коронационном съезде, а в 1430 г. - на Трокском съезде среди многих влиятельных особ на ожидаемой коронации Витовта, что говорит об их высоком авторитете в Литовско-Русском государстве. Белевского князя Михаила Васильевича среди них не отмечено, считается, что его политические предпочтения склонялись к Москве.

         В Орде к осени 1429 г. Улу-Мухаммед сумел подчинить себе все земли от Днестра до Волги и занял господствующее положение. С Витовтом его связывал прочный союз. В своем письме магистру Ливонского ордена тот называет Улу-Мухаммеда другом [33, с.866].

         Великий князь Литовский и Русский, обладая огромным влиянием, больше не хотел зависеть от польского короля и давно вынашивал планы возложить на себя корону. Ягайло всячески сопротивлялся этому. Наконец в октябре 1430 г., когда было получено разрешение Папы Римского, и корону везли в Троки, где собрались на коронацию многие государи князья и воеводы, корона была задержана в польской земле. Не дождавшись ее, съезд пришлось распустить, после чего Витовт вдруг разболелся и умер.

         После его смерти расклад политических сил в Восточной Европе резко изменился. На великое княжение Литовское и Русское, подчиненное польской короне, уже давно претендовал его двоюродный брат Свидригайло (родной брат польского короля Ягайло). Русские князья поддержали Свидригайло и с позволения польского короля посадили его на великое княжение. Но политика Свидригайло взяла направление на независимость от королевства Польского. Свидригайло стал занимать литовские замки от своего имени, с исключением Ягайлова, и отвоевывать прежние литовские земли, занятые поляками.

         В конце 1430 г. "ордынский князь Айдар повоевал землю Литовскую и пришел под град Мценск", осаждал его три недели, но города не взял. Тогда он хитростью выманил воеводу Григория Протасьева, захватил его в плен и "повел его с собою в Орду к хану Махмету. Хан же Махмет поругал Айдара и не похвалил его за то, и почтив Григория, отпустил его с честию и дарами" [14, с.314]. Улу-Мухаммеду по-прежнему был выгоден союз с сильным Литовско-Русским княжеством, в котором он видел опору в борьбе за сохранение своего ханства. Свидригайло, желая укрепить свою власть, широко развил дипломатическую деятельность. Он заключил мирные соглашения с Тверью, Великим Новгородом, поддерживал в борьбе за великое княжение московское Юрия Галичского и вел переговоры с Ливонским орденом и Улу-Мухаммедом [4, c.44]. Ордынский хан сообщил ему об освобождении Григория Протасьева и даже собирался прислать ему в помощь своего сына Мамутека и зятьев Елбердея и Айдара [4, с.227].

         Не надеясь справиться со Свидригайло открытой силою, Ягайло в 1432 г., заручившись поддержкой литовских панов, посадил на Литовское княжение родного брата Витовта - Сигизмунда Кестутевича. В великом княжестве Литовском и Русском началась борьба за престол, в которой Свидригайло оказался крайне неудачлив. В том же году его войско было разгромлено Сигизмундом в битве при Ошмянах. И хотя в следующем году Свидригайле удалось взять убедительный реванш за поражение, в сентябре 1435 г. он был вновь разбит на реке Свенте у Вилкомира. Бывшие союзники Свидригайла стали переходить на сторону Сигизмунда.

         В Москве со смертью Витовта борьба за великокняжеский престол вспыхнула с новой силой. В соответствии со старыми порядками его должен был наследовать сын Дмитрия Донского - Юрий Галичский. Его сыновья - Василий Косой, Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный поддерживали своего отца в этом его устремлении. На деле же княжил юный Василий - сын Василия I и внук Дмитрия Донского и Витовта.

         Для разрешения спора пришлось прибегнуть к суду в Орде. Летом 1432 г. Юрий Дмитриевич предъявил Улу-Мухаммеду духовную грамоту отца, где значилось, что по смерти Василия I престол переходит к следующему по старшинству брату, т.е. к Юрию. Представитель Василия II - боярин Иван Дмитриевич Всеволожский, подговорил татарских князей, чтобы они просили Улу-Мухаммеда за Василия Васильевича. Он упирал на то, что в Литве правит Свидригайло, в Москве хочет править его побратим Юрий, а в Орде хочет власти некий князь Тегинь, который стоял на стороне Юрия и обещал ему дать великое княжение: "И если хан по слову его учинит, а в вас тогда что уже будет?.. И тем словом как стрелою уязвил сердца их. И так все они начали бить челом хану за князя великого Василия". Желая подыграть Улу-Мухаммеду, Всеволожский настаивал на том, что Юрий хочет княжить "по мертвой грамоте отца своего, а не по твоему жалованию вольного хана", намекая на то, что при Юрии влияние Орды на Москву ослабнет. "И того ради хан Махмет дал великое княжение князю Василию Васильевичу" [14, с.314-316].

         С этого времени вокруг права на великое княжение между Юрием Дмитриевичем Галичским и его сыновьями с одной стороны, и Василием Васильевичем и московской боярской аристократией с другой, развернулась многолетняя кровопролитная борьба. В 1433 г. князь Юрий Дмитриевич вместе с сыновьями Василием Косым и Дмитрием Шемякой выступил против Василия II, одержал победу в сражении на реке Клязьме и вошел в Москву. Но долго он там оставаться не смог. Бояре и служилый люд поддерживали Василия II, поэтому князь Юрий вынужден был отъехать из Москвы. В 1434 г. он с ратью снова вернулся к Москве и захватил ее после длительной осады. Однако в том же году князь Юрий Дмитриевич Галичский скончался. Теперь по старине, которую он сам же и отстаивал, старшим наследником оказался Василий II, бежавший в Великий Новгород.

         В отсутствие конкурентов Василий Косой, находящийся при умершем отце, объявил себя его наследником. Но его младшие братья Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный вдруг воспротивились самовольному решению Василия Косого и объявили ему: "Аще не восхоте Бог, да княжит отец наш, а тебя и сами не хотим". Своим волевым характером и самостоятельностью действий Василий Косой внушал младшим Юрьевичам серьезные опасения. У Василия Васильевича же не было задатков крупного политического деятеля, и Юрьевичи предпочли слабейшего из претендентов, рассчитывая, что они могут играть при нем значительную роль. Таким образом, Василий Васильевич вернул себе великое княжение [4, с.70-71].

         Василий Косой надеялся сам вернуться на престол, но достаточных сил для соперничества с Москвой у него не было. Итогом стало его поражение от Василия II в Ростовской земле в 1436 г., после чего он был схвачен, ослеплен и тем самым полностью выключен из политической борьбы. Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный заключили с Василием Васильевичем мирный договор, но как показало дальнейшее развитие событий, они не отказались от претензий на великое княжение. С устранением сильного конкурента в лице Василия Косого у них появилась надежда победить более слабого - великого князя Василия II.

         Тем временем в Орде произошла значительная перегруппировка сил. События в Литовско-Русском княжестве подорвали опору Улу-Мухаммеда со стороны великих литовских князей. Перейдя на сторону Сигизмунда, ордынский хан не смог рассчитывать на его реальную помощь [2, с.415-416]. С востока его притеснил внук Темира-Кутлу - Кичи-Мухаммед и ему пришлось заключить с ним мирный договор, по которому приволжские земли отошли к Кичи-Мухаммеду. В Крыму же на него напал потомок Тохтамыша - Сеид-Ахмед, который ко всему прочему нашел временную поддержку со стороны Свидригайло. В итоге Улу-Мухаммед был лишен своего царства [16, с.16]. Все это ознаменовало окончательный распад Золотой Орды на менее крупные ханства. Согласно произведению татарского народного эпоса XV в. "Идегей":

"Смута настала в Идиль-стране.
Гибли в междоусобной войне
Множество отцов и детей,
Как предсказал муж Идегей,
Темный день на землю пришел.
Сотворенный Чингизом престол
Стал престолом, где кровь лилась.
Ханский дворец исчез из глаз.
Край разоренный стал пустым.
Аждаркан, Казань и Крым
Отошли друг от друга тогда,
Золотая распалась Орда" [20, с.240].

 

О Белёвском боe

 

         Осенью 1437 г. 3 Улу-Мухаммед, потерпевший в Орде сокрушительное поражение, вынужден был искать прибежища в русских пределах: "…прибежал изгнанный из той же восточной страны царь Большой Золотой Орды, по имени Улу-Ахмет, с небольшой дружиной своей, и с царицами своими, и с детьми, …царства своего лишенный. И приблизился он к границам Русской земли, и послал свое моление со смирением к великому князю Василию Bасильевичу Московскому, …не рабом, но господином и любимым своим братом называя его, чтобы позволил тот ему беспрепятственно отдохнуть недолгое время от похода у границ своей земли и постепенно собрать разогнанных многочисленных его воинов, и возвратиться вскоре, на врага своего… Великий же князь разрешил царю приблизиться к своей земле, и сперва ни в чем не чинил ему препятствий и даже с честью принял его не как беглеца, но как царя и господина своего, и почтил его дарами, и большую дружбу с ним завел, относясь к нему как сын к отцу или как раб к своему господину… И дали друг другу царь и великий князь клятву, что не будут ничем обижать друг друга до тех пор, пока царь не уйдет из Русской земли. И дал князь великий царю для кочевья Белевские места" [24, с.108-109].

         Русские летописи позволяют достаточно точно определить место размещения Улу-Мухаммеда. Согласно Софийской - он устроился на реке Белеве [31, с.14], по Устюжской - "царь против города сел в острозе" [18, с.87]. Здесь ясно различаются два укрепления на возвышенном берегу реки Оки - город Белев и "острог" на другой стороне глубокого оврага, по которому протекала река Белева4. С наступлением зимы он устроил здесь Ледяную крепость: "от хврастия себе исплет, и снегом посыпа и водою поли, и смерзеся крепко, и", со своим малым воинством, "хоте ту зимовати" [31, с.15]. Местное предание не только сохранило в народе память о Ледяной крепости, но и указывает на то самое место, к северу от древнего городища, где она находилась. В середине XVI в. здесь был построен "новый острог" [1, с.329].

 

         Надо отметить удачное расположение Ледяной крепости татар. С южной и с западной стороны от нее по дну оврага глубиной от 25 до 35 метров и шириной 70-120 метров протекала речка Белева. С востока город татар защищал крутой обрыв со стороны Оки, высотой не менее 40 метров. В случае нападения на крепость ее можно было атаковать только с одной стороны - с северной. Коридор, по которому можно было пройти в направлении Ледяной крепости, в самом узком месте составлял не более 300 м. в ширину. Такие предосторожности были предприняты не напрасно. Вскоре ситуация во взаимоотношениях Улу-Мухаммеда с Василием II изменилась.

         Хан стал собирать свое разогнанное войско и, "уходя в походы, разорял он чужие земли, словно орел, далеко отлетая от своего гнезда в поисках пищи" [24, с.109]. Вероятно, это могло быть Рязанское княжество [1, с.331], которое в конце 30-х гг. XV в. подвергалось частым набегам татар. Вполне очевидно, что русским князьям не нравилось соседство татарского хана, который находился в непосредственной близости от них, и они опасались его внезапного нападения. Некие ближайшие советники московского князя подстрекали его, говоря: "Князь, господин наш, когда зверь тонет, тогда его и убить спешат, ибо если он на берег выберется, то многих поразит и сокрушит, и неизвестно, - будет ли убит или же живым убежит" [24, с.109].

         В итоге Василий Васильевич склонился на сторону подстрекателей: "вняв горькому их совету, послал к царю своих послов сказать, чтобы побыстрей уходил из его земли, не ссорясь с ним. Тот же умолял позволить ему кочевать … Видя, что не слушается его царь и не хочет добром и по своей воле уйти, … послал он на царя своего брата, князя Дмитрия Галицкого, по прозвищу Шемяка, и с ним послал двадцать тысяч вооруженного войска, и обоих князей тверских послал, а с ними по десяти тысяч войска - и всех воинов было сорок тысяч, чтобы они, пойдя на царя, отогнали его от границ Русской земли" [24, с.109]. По Никоновской летописи Василий II послал "дву князей, Дмитреа Шемяку Юрьевичя да брата его Дмитреа Краснаго Юрьевичя, и прочих князей множество" [28, с.24]. По версии А.Лызлова, опубликованной им в конце XVII в., рязанский князь тоже прислал свои полки [9, л.39]. На какие источники опирался Лызлов, автору установить не удалось, однако нам известно о существовании московско-рязанского договора 1433-34 гг., который предусматривал взаимное оказание военной помощи в случае внешней угрозы [19, с.83-86]. В Тверской летописи сведения за этот год отсутствуют.

         К началу декабря Улу-Мухаммеду удалось собрать не более трех тысяч воинов. Его положение осложнялось тем, что бежать было уже некуда. Орда для него была закрыта, русские без вмешательства союзного им Сигизмунда собирались его изгнать, а Свидригайло, занявший было сторону Сеид-Ахмеда, сам к тому времени влачил жалкое существование. Обозы татар были обременены пожитками, женщинами и детьми. Численное превосходство московской рати должно было обеспечить Юрьевичам безоговорочную победу. Уверенные в своих несметных полках в походе они не преминули заняться грабежом русских земель: "все пограбиша у своего же православнаго християньства и мучаху людеи из добытка, и животину биюще, назад себе отсылаху, ни с чим же не разыдошася, все грабяху и неподобная и скверная деяху" [25, с.101].

         Когда угроза нападения русской рати стала неизбежной, "расстался царь с надеждой просить у смертного человека милости, и молясь, обратил глаза свои звериные к небу. И когда случилось ему остановиться на пути в некоем селе, пришел он к русской церкви. И упал он на землю перед дверями храма, у порога, не смея войти внутрь, стеная, и обливаясь слезами, и говоря так: "О, русский Бог! Слышал я о тебе, что милостив ты и праведен и не на лица человеческие смотришь, но отыскиваешь правду в сердцах. Увидь ныне скорбь и беду мою, и помоги, и будь нам справедливым судьей, свершив правосудие между мною и великим князем, и укажи вину каждого из нас. Ведь намерен он безвинно убить меня, выбрав удобное время, и хочет неправедно погубить меня, видя, что сильно притесняем я ныне многими напастями и бедами, и погибаю. Нарушил он обещание наше и преступил клятву, которую дали мы друг другу, и забыл он большую заботу мою о нем и прежнюю любовь к нему, как к любезному сыну. И не знаю я ничего, в чем бы помешал ему или обманул" [24, с.110-111].

         По другому преданию, при заключении договора Улу-Мухаммеда с Василием II в поруки ими был избран святитель Николай Мирликийский. В религиозном сознании людей древней Руси Николай Угодник занимал место с самим Христом и Богородицей. На этот счет сохранились свидетельства наблюдательных иноземцев: "Николу … аки Бога почитают православные" [10, с.111]. Хан обратился к Святой иконе Николая, которая славилась как чудотворная, в селе Гостуни: "Муж праведный и святый, ты был порукой нашему договору и нашим клятвам! Видишь сам мою правоту; так будь же мне защитником и помощником" [7, с.39]. Это сказание - единственное свидетельство, которое вместе с Казанским летописцем говорит о священном договоре Улу-Мухаммеда с Василием II о ненападении друг на друга. Оно было "изображено на доске" и хранилось в селе Гостуни в Николо-Гостунском соборе [12]. Все промосковские летописи об этом договоре умалчивают.

         Таким образом, Василий II, нарушил священную клятву и свел под Белевом Улу-Мухаммеда, давшего ему ярлык на великое княжение, и своих конкурентов в борьбе за Московский престол - Дмитрия Шемяку и Дмитрия Красного.

         Когда русские войска подошли к Белеву, "царь убоявся, видев многое множество полков русскиих" и "начат даватися во всю волю князем русским" [28, с.24], те же "видевъше своих вои множество, а сих худо недостаточество" [31, с.24], возгордившись приготовились к битве.

         Утром 4 декабря, построившись, русские полки пошли к Ледяной крепости. Татары вышли против них "и бысть им бои силен. И поможе бог христианом, побиша татар много, зятя царева оубиши и князеи много и татар, и в город вогнаша их". Были убиты двое русских князей Петр Кузьминский и Семен Волынец, которые гнались за татарами до половины города. Прочие же войска "от града воротишася" [26, с.106]. Судя по всему, татарам все же удалось отбить первую атаку и затвориться в своей крепости.

         Легкая победа в первом бою воодушевила московское войско. Далее предстоял штурм или осада Ледяного города. Победа была близка, однако итог нового сражения был совершенно не таким, на который рассчитывали московские воеводы - их полки потерпели сокрушительное поражение.

         Русские летописи сообщают: "И был некий Григорий Протасьев, замыслил коварство, желая хитростью меж ними мир заключить; князья же русские доверились ему, ибо был этот лжец при Магомете-царе, и отговорил он их от боя, надеясь на мир" [29, с.419]. Протасьев "воиводам великаго князя говорити так: "Князь великий прислал ко мне, битися со царем не велел, а велел миритися, а полки роспустити". Штурм откладывался и "воиводы учали слабети" [18, с.87]. Согласно житию Даниила Переяславского, Григорий Протасьев "властельствовал" во Мценске, но потом "повелением же великого князя преселился оттуду в царствующий град Москву, с ним же приидоша множество людей" [4, с.238]. Несмотря на то, что Протасьев еще до марта 1436 г. оставался верным Свидригайле, вероятно, на службу Москве он перебрался еще до белевских событий, поэтому московские воеводы поверили, что тот пришел с посланием от великого князя. А между тем, "на ту ночь Григореи Протасьив послал своего человека ко царю во острог, чтобы еси утре на рать великаго князя пришел" [18, с.87].

         На следующее утро "послал хан к князям русским и воеводам зятя своего Едибердея да князей Усейна Сараева да Усен-хозю. И сказали татары к ним: "Ханово слово даю вам, даю вам сына своего Мамутка и князей своих даю в заклад тому, если даст мне Бог буду на ханстве, и доколе буду жив, дотоле мне земли Русской остерегаться, а выходы мне не посылать, ни иное что; только прошу дать мне место до весны пребывать в странах сих и пропитаться" [14, с.326]. Но воеводы Андрей Федорович Голтяев и Василий Иванович Собакин, участвующие в переговорах, отвергли предложения татар. Хотя слова Протасьева, очевидно, привели их в замешательство, численный перевес по-прежнему был на стороне московских войск. Тогда татарские переговорщики сказали: "а сего ли не хотите? озритеся назад" [28, с.25]. Русские воеводы обернулись и увидели, что их войско бежит.

         Тем утром "мгла бысть великая" [18, с.87], и татары незаметно вышли из Ледяного города. Очевидно, они спустились к Белевке с южной стороны своей крепости, прошли по устью Оки, обошли город Белев и неожиданно появились с запада от русских войск. Дозоры проспали либо не караулили вовсе. Об их расположении мог донести татарам человек Григория Протасьева. Когда московские воеводы вели переговоры, с тыла на их полки налетели конные татары "и учали русь сетчи". Улу-Мухаммед "взял в руки оружие, и заскрежетал зубами, словно дикий вепрь, и, грозно засвистав, словно огромный страшный змей, ожесточился сердцем своим, и воскипел злобою. Если прежде смирялся он несколько перед великим князем, и повиновался ему, и звал его братом своим и господином, то теперь вышел он на бой против многих воевод великого князя с немногими своими воинами, рыкая, словно лев, и, словно змей, страшно дыша огнем от великой горести. И хотя было у него всего три тысячи людей, из которых только тысяча была вооружена, не дрогнул он и не побежал от московских воинов, отчаявшись остаться живым, и больше надеясь на Бога и на свою правоту, нежели на силу и на своих немногочисленных ратников" [24, с.111].

         Григорий Протасьев, стоящий до этого на стороне московского войска, со своими людьми вдруг кинулся в бегство и, создавая панику, кричал: "побежи, побежи! И побегоша, а тотарове погнаша, секучи" [18, с.87]. Таким образом, "другие полки, стоящие по сторонам и позади стоящие, побежали, никем не гонимые. Сие видев, прочие побежали, а татары, мало гнавшись, остались… Князи же старшие, которые ранее гордились, думали уже, что хана пленили и всех татар победили, и потому мира не улюбили и устроения военного не хранили, ныне убежали со стыдом и скорбию многою" [14, с.326].

         "И многое множество побито было русских воинов, так что один агарянин десять или более русских одолел, согласно сказанному: "Ибо они народ, потерявший рассудок, и нет в них смысла. О, если бы они рассудили, что с ними будет! Как бы мог один преследовать тысячу и двое прогонять тьму, если бы Бог тех не предал и Господь не отдал их!" И так с ними произошло: ибо эти в смирении мира просили, а те возгордились и погибли. Тогда убили князей множество и бояр, а князья (Шемяка и Красный, РБ) бежали с малой дружиной" [29, с.419], "а тотарове все целы" остались [18, с.87]. "Было же сие месяца декабря в пятый день" [14, с.326]. Были убиты в том бою: Андрей Шонуров, князь Федор Тарусский, князь Андрей Стародубский, Микита Туриков, Семен Горсткин, Кузьма Порховской, Иван Кузьминской, Андрей Хоробров, Дмитрий Каиса. "А инех бесчисленное множество побьено бысть и от своих хрестьян, которых, идучи к бою тому грабили" [21, л.269].

         Русские летописцы с трудом находят рациональное объяснение поражению московских войск. Некоторые из них не упоминают о Григории Протасьеве ни слова и уповают только на Господа Бога: "и превозношения ради нашего и за множество согрешении наших попусти господь неверным одолети многому воинству православным християном, яко неправедне бо ходящим нашим и свое християнство прежде губящим" [26, с.107]. В этом случае бегство русских полков объясняют гонением со стороны неведомой силы. "Так покорность и смирение пересилили и победили свирепое сердце нашего великого князя, дабы не преступал он клятву, даже если дал ее поганым. О блаженные смирение и покорность! Ибо не только христианам помогает Бог, но и поганым содействует" [24, с.111].

         Случалось, что при заключении важного договора, на Руси в поруки брали святителя Николая. Такая клятва считалась священной, и при этом не требовалось никаких дополнительных гарантий. Очевидно, это связано с одним из первых чудес, связанных с его именем, на русской земле, которое датируется концом XI в. По преданию, некий киевлянин, державший у себя в плену половца, решил отпустить его восвояси с тем, чтобы тот привез ему за себя выкуп. В поруки им был избран Николай Мирликийский. Половчанин поклялся перед иконой святителя, что вернет выкуп, но, выбравшись на свободу, совершенно не собирался этого делать. Тогда святитель Николай, наслав на него болезни и явившись ему во сне, заставил сдержать свое слово. Вернувшись в Киев с выкупом, половчанин первым делом пришел в храм и молился Николаю чудотворцу за отпущение своего греха и избавление от напастей, после чего пошел к киевлянину и рассказал о свершившемся с ним чуде [23, с.309-314].

         Василий II не мог об этом не знать, давая обет Улу-Мухаммеду, перед ликом святителя Николая. Но посчитал, что обещание, данное агарянину, можно с легкостью нарушить.

         Отметим так же, что случай обращения татар за помощью к имени Николая Мирликийского не является уникальным. Они, безусловно, знали о его особом богомольном почете на Руси. Известен случай, когда некий русский боярин в сражении преследовал знатного татарина и не мог догнать его. Тогда он воскликнул: "Николай, доведи меня до этого человека!" Татарин, услышав это, вскричал в страхе: "Николай, если он твоею помощью догонит меня, то этим ты не сделаешь никакого чуда; если же сохранишь невредимым меня, чуждого твоей вере, тогда будет велико имя твое". Говорят, что лошадь русского боярина вдруг остановилась, и татарин спасся, после чего он ежегодно стал приносить дары в честь Николая [23, с.571]. Поэтому не удивительно, что в православном мире попущение Божие за грехи русских полков считается одной из главных причин их поражения в белевском побоище.

         Другие летописи подходят ближе к мирской составляющей этих событий, и укоряют мценского воеводу, который "сотвори крамолу" и, обманув московское войско, выступил на стороне татар: "Протасий он боярин ста с татары на рустии вои, а слово свое измени" [31, с.15].

         Во взаимоотношениях Улу-Мухаммеда и Григория Протасьева с великими литовскими князьями и Москвой можно увидеть много схожего. Мценский воевода верой и правдой служил Витовту, ордынский хан тоже находил крепкую опору в могуществе Литовско-Русского великого княжества. После смерти великого господаря они оба пытались обрести прежнюю стабильность в альянсе со Свидригайло, а с его поражением - найти защиту у Василия II. Но тот обманул ожидания Григория Протасьева равно как и предал Улу-Мухаммеда. Союзные отношения последних между собой на протяжении долгого времени обусловлены их схожими интересами и политическими условиями, в которых они оказывались с начала золотоордынского ханства Улу-Мухаммеда. Вероятно, это одна из главных причин их коалиции под Белевом. В 1439 г. князь московский Василий Васильевич Григория Протасьева за измену поймал и "очи вымал" (распространенный в то время способ казни).

         Устюжская летопись раскрывает еще одну грань этой сечи, она сообщает, что после объявления Протасьева о мире, "воиводы учали слабети" [18, с.87]. Учитывая безобразное поведение русских войск в течение всего похода, можно предположить, что воеводы, поверив в его завершение и расстроив полки, устроили гулянье, да так, что наутро биться было некому.

         Немалую роль в поражении русских войск сыграло их расположение на местности. Как уже отмечалось выше, штурмовать Ледяную крепость татар можно было только с северной стороны, пройдя через узкий проход. Площадь равнинной территории к северу от крепости татар, ограниченной рекой Окой; глубоким оврагом с речушкой ниже по течению Оки; воображаемой линией, проходящей по современной ул. Рабочей; воображаемой линией от истока речки Белевки, проходящей по современной ул. Лермонтова; воображаемой линией, от притока Белевки по современной ул. Жуковского - составляет не менее 45 га (450 тыс. кв. м.). Для построения сорокатысячного, в основном пешего, войска требуется площадь не более 12-15 га. Вероятно, после первого сражения русские полки преимущественно остались на описанной территории, которой достаточно для размещения лагеря. Здесь налицо тактический просчет московских полководцев, поскольку все или большая часть их войска была сконцентрирована на ограниченном участке, сослужившем им роль капкана. Рельеф местности лишал их свободного маневра, а оперативный простор к западу не давал никаких преимуществ. Климатические условия так же помогли татарам - утренняя мгла обеспечила им внезапность.

         При нападении войск Улу-Мухаммеда и устроенной людьми Протасьева панике было легко вообразить, что к татарам пришла подмога, и силы противника гораздо больше, чем представлялось сначала. Конные татары ударили с фланга в районе места, где берет исток речка Белевка. По нашему предположению наибольшее количество русских татары посекли именно здесь. Это место по народному преданию и поныне называется Сечина гора [1, с.336]. Страх взял свое - московское войско бежало, окончательно потеряв боевой дух. Часть его могло быть опрокинуто в обрывы со стороны Оки и оврага, находящегося в тылу. На севере равнина перекрывалась еще одним крутым длинным оврагом с речкой Лютимкой. А путь на северо-восток заставлял спуститься с возвышенности по пологому склону в пойменную равнину реки Оки. Впрочем, убежать по этому пути отступления могли только конные воины, пешие на равнине были обречены. С большей долей вероятности спастись могли те, кто бежал с обрыва через Оку.

         Наконец, Ермолинская летопись, подтверждая соотношение сил: "яко единому Агарянину десяти или того выше одолети", сообщает, что бесчисленное множество московского войска было побито "от своих хрестьян", которые, очевидно, настигали по дороге разрозненные отходящие отряды и отнимали у них награбленное [21, л.269]. Роль местного же населения в этой битве не ясна. Не исключено, что оно встало на сторону Григория Протасьева и Улу-Мухаммеда, однако о разграблении Белева московскими войсками или татарами нигде прямо не говорится.

         Так, казавшаяся очевидной, победа московского войска, ведомого Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным, обернулась его сокрушительным поражением.

         Остается невыясненным вопрос, где во время белевского побоища находились белевские князья Федор и Василий Михайловичи. Есть лишь небольшое упоминание о них в Государевом родословце, отнесенное к тому времени: "Князь Федор да князь Василий Белевские, а свел было их князь великий Василий с вотчины их с Белева, в опале, и дал им Волок, и жили на Волоце долго, и пожаловал им князь великий вотчину их Белев им отдал" [5, с.131]. Действительно, в Волоке впоследствии сохранились следы их пребывания - отстроенная ими церковь Николая Гостунского (чудотворная икона Николая Гостунского - уникальная реликвия Белевских удельных князей) [5, с.16]. Но какой из великих князей Василиев свел их в опалу, и по какой причине - в родословце не сказано.

         По одной из версий, это упоминание относят ко времени княжения Василия I и увязывают опалу с их переходом вместе со Свидригайло на сторону московского князя и последующим его бегством в 1408 г. Однако, среди служилых литовских князей Федор и Василий числятся под 1459 г. Белевские князья следующего поколения - сыновья Василия, упоминаются только в конце XV в. - начале XVI в. (с 1489 по 1525 гг.) [3, с.8-9]. Это говорит о том, что даже в 1437 г. Федор и Василий Михайловичи были еще юны, а во время прихода к Василию I Свидригайла, вероятно, не родились вовсе, поэтому упоминание в Государевом родословце об этих Белевских князьях следует отнести ко времени великого княжения Василия II.

         Установить точное время и причину их опалы из-за скудности информации сложно, но очевидно, что их отец Михаил Васильевич и они сами служили своим уделом Василию II или имели перед ним некие обязательства, а потом разгневали его и потеряли вотчины в пользу Москвы.

         Анализ истории взаимоотношений Василия II с Великим Новгородом позволяет сделать на этот счет некоторые предположения. Волок на реке Ламе был исконно Новгородским владением. С древности через Волок шел торговый путь из Новгорода в верховья Волги. Но еще со времен Василия I управление в нем было установлено "по половинам" между новгородцами и московскими наместниками, что подтвердил договор Василия II с Новгородом 1433-1434 гг. [4, с.61-62]. В конце 1435 г. великий князь, стремясь укрепить союз с Новгородом в борьбе с Василием Косым, "человаша крест, отступитися князю великому новгородчкои отцины Бежичкаго верха и на Ламьском волоке и на Вологде, а новгородчкым бояром отступитися князьщин, где ни есть; и князь великыи нялся слати своих бояр на розвод земле на Петров день" в будущем 1436 г. Новгородцы свою часть договора выполнили, дав развод землям великого князя московского, но Василий II, победивший к этому времени Василия Косого и утвердившийся на великом княжении, "своих бояр не послал, ни вотчины Новгородской нигде не отвел" [14, с.321-322; 27, л.255-256]. Таким образом, еще до июля 1436 г. Волок оставался за Москвой.

         Подозрения Белевских князей в сговоре с Улу-Мухаммедом [8, с.45] следует признать беспочвенными. Для государевых изменников, таких как Василий Косой или Григорий Протасьев, угрожающих великокняжеской власти, существовал иной способ наказания, более жестокий, чем опала.

         Можно предположить, что Федор и Василий Белевские в период борьбы Василия II за московский престол 1432-1436 гг. были отмечены среди его противников, из-за чего лишились Белевского удела. Однако сомнительно, что оба Белевских князя к 1437 г. достигли совершеннолетия. Поэтому причиной их опалы могла послужить смерть их отца Михаила, ориентировавшегося на Москву, и их последующий переход под покровительство Одоевских князей, как старших в роду, поскольку в Московском княжестве в это время была большая смута. В первой половине 1430-х гг. князь Михаил Белевский еще был жив и народил на свет дочь Евпраксию5 (Опраксу), но в середине 1430-х гг., видимо, уже умер, поэтому в "белевщине" ни он, ни его дети нигде не упоминаются.

         Одоевские князья принимали участие в литовско-русских междоусобицах на стороне Свидригайло: князь Василий Юрьевич Одоевский в 1432 г. сражался против литовского князя Сигизмунда и был убит в битве при Ошмянах [17, с.43]. В начале 30-х гг. XV в. Свидригайло поддерживали многие русские князья. С ним союзничали и соперники московского князя - Юрий Галичский с сыновьями, а сам Василий II в литовских делах стоял на стороне дяди своей матери - Сигизмунда [13, т.4, с.428]. Неверная политическая ориентация Белевских могла им стоить великокняжеской немилости, изгнания со своих земель и сведения их к положению служилых. Вероятно, это произошло в период со второй половины 1436 до осени 1437 гг.

         Судя по всему, накануне "белевских событий", Василий II уже владел Белевом. В пользу того, что в 1437 г. земли Белевских князей находились за Москвой говорит и тот факт, что на поход московских войск под Белев великий литовский князь Сигизмунд никак не отреагировал и в беларусско-литовских летописях это событие нигде не отражено.

         Находясь в Волоке, Федор и Василий стремились вернуть утраченные владения. По всей видимости, с этой целью они искали возможности сближения со двором Василия II. В результате такого сближения их сестра Евпраксия была выдана замуж за Василия Косого. В литературе бытует заблуждение, что это был Василий Юрьевич Косой - двоюродный брат и соперник Василия II в борьбе за престол. Однако ее муж Василий Иванович Оболенский, от ветви Тарусских князей, согласно Государеву родословцу, также носил прозвище Косой [5, с.131]. Он был женат на Евпраксии вторым браком. В.И.Оболенский занимал высокий пост, известен как воевода при дворе Василия II. В 1443 г. он заедино с А.Ф.Голтяевым во главе московских войск ходил в Рязанскую землю против татар. В 1446 г. он вновь записан в летописях среди верных сподвижников Василия II. В.И.Оболенский имел от Евпраксии двоих сыновей - Василия и Федора Телепней, которые упоминаются в качестве московских воевод в самом конце XV - начале XVI вв. [5, с.50].

         Женитьба В.И.Оболенского на Евпраксии могла состояться только после августа 1449 г. Точная дата и обстоятельства их брака не ясны [5, с.131], однако известно, что в августе 1449 г. татары "полонили княжь Василиеву Ивановича Оболенского княгиню Марию" [30, л.41], ее дальнейшая судьба неизвестна. Сеид-Ахмедовых татар удалось нагнать в Поле и разбить, но часть из них убежали [4, 136; 14, 363-364]. Можно предположить, что первая жена В.И.Оболенского Мария вскоре после пленения умерла, тогда он мог жениться второй раз - на Евпраксии. Это могло произойти в начале 1450-х гг. В итоге, с помощью родства с В.И.Оболенским Федору и Василию Белевским удалось вернуть себе свои вотчины. А в апреле 1459 г. вместе со своим дядей Иваном Юрьевичем Одоевским Белевские князья склонились на сторону Казимира IV и подписали с ним союзное докончание6.

         Так или иначе, они были мелкими князьями, временно потерявшими свой удел, и не играли решающей роли в истории становления Московского княжества, такой, как сыграло белевское побоище московских войск с ханом Улу-Мухаммедом 5 декабря 1437 г.

Последствия поражения московских войск под Белёвом.

         Улу-Мухаммед стал последним ханом, сумевшим объединить земли Золотой Орды под своей властью до ее окончательного распада. С его отходом из-под Белева обычно связывается основание им Казанского ханства: "когда его ледяной город растаял от солнца, и не стало у него никакой крепости, отошел он подальше от места того побоища на другую сторону пограничной Русской земли" [24, с.112]. Точка зрения основания Улу-Мухаммедом нового царства в 1438 г. опирается на рассказ Казанского летописца: "И, обойдя поле, переправился он через Волгу и засел в Казани, пустом Саинове юрте. Мало было тогда в городе жителей, и стали собираться сюда сарацины и черемисы, жившие по казанским улусам, и были они рады ему. И вместе с уцелевшими от пленения остатками болгар молили его казанцы быть им заступником и помощником в бедах, которые терпели они от набегов и походов русских, и быть правителем их царства, дабы окончательно они не разорились. И покорились они ему.

         Царь же поселился среди них. И построил он себе на новом месте, неподалеку от старой Казани, разоренной московским войском, крепкий деревянный город, крепче прежнего. И начали собираться к царю многие варвары из различных стран: из Золотой Орды, и из Астрахани, и из Азова, и из Крыма… И вновь выросло и ожило царство, как будто замерзшее зимой дерево обогрело весеннее солнце. От злого дерева, скажу же - от Золотой Орды, произросла злая ветвь - Казань - и во второй раз дала горький плод, зачатый от второго царя ордынского.

         И тот царь Улу-Ахмет великие войны и беспорядки породил в Русской земле, больше, чем все прежние казанские цари, начиная от Саина, ибо был он человеком очень коварным и пылавшим дерзостью, велик телом и могуч. Собрал он отовсюду военную силу, и осадил многие русские города, и причинил им много всякого зла" [24, с.112].

         В связи с тем, что Казанский летописец в своем повествовании допустил много неточностей, факт основания новой Казани именно Улу-Мухаммедом был оспорен Вельяминовым-Зерновым. По его заключению, которое он сделал на основании Никоновской летописи, из Белева Улу-Мухаммед пришел в "старый" Нижний Новгород, а основателем Казанского царства стал его сын Мамутек. Однако эта запись в летописи под 1445 г. всего лишь предваряет рассказ о поражении татар под Муромом [28, с.63-64], являясь неполной хроникой предыдущих нападений Улу-Мухаммеда, поэтому буквально ее понимать нельзя [4, с.83, 105; 16, с.30]. Поселение Улу-Мухаммеда в Казани подтверждают татарские предания, отраженные в позднейших татарских летописях [11, с.495-497].

         Летом 1439 г. Улу-Мухаммед "безвестно" появился "со многими силами" под стенами Москвы. Не успев подготовить ее надежную оборону, Василий II бежал за Волгу. Хан же пожег посады и покинул окрестности города. На обратном пути он сжег Коломну, посек множество людей и захватил большой полон. Некоторые летописи в тесной связи с этим нападением упоминают и ослепление Григория Протасьева: "Подходил царь Магомет к Москве месяца июля третьего… В тот же год князь великий, Григория Протасьева схватив, глаза выколол. Царь же, простояв у города десять дней, отошел, а волости и села пограбил" [29, с.419; 21, л.269].

         Вызывают вопросы и обстоятельства нападения на Москву. Его неожиданность видимо говорит о содействии Улу-Мухаммеду со стороны русских, так как чтобы появиться под Москвой "безвестно", нужно было обойти заставы7. Налет с востока исключен из-за слишком большой протяженности территорий от русских окраин на востоке до Москвы, а вот подобные рейды татар с юго-запада имели и другие прецеденты в истории. Григорий Протасьев вполне мог быть проводником Улу-Мухаммеда, так как хорошо знал эту местность. После "белевщины", по всей вероятности, он оставался на службе у ордынского хана, в связи с чем, был пойман и ослеплен. Весной 1440 г. летопись фиксирует поимку и смерть его сына Ивана Григорьевича [21, л.269 об.].

         В 1440 г. у Василия II родился наследник престола будущий Иван III и умер Дмитрий Красный. Единственным претендентом, желающим захватить великое княжение, остался Дмитрий Шемяка. Между ним и Василием II сложилась непримиримая вражда, которая ждала только случая, чтобы перейти в открытое противостояние. Дмитрий Шемяка обладал качествами волевого незаурядного правителя, он описан московскими летописями как князь отчаянный и крайне жестокий, всегда готовый бороться за престол.

         Тем временем набеги татар участились. Зимой 1444 г. Улу-Мухаммед засел в "старом" Нижнем Новгороде и, придя оттуда, захватил Муром. В этот раз очевидно его нападение именно с востока. В январе 1445 г. Василий II выступил против него с большой силой. Тогда хан предпочел уклониться от встречи с ним и отошел назад к "старому" Нижнему Новгороду. Передовые московские полки побили татар под Муромом, и Василий II возвратился в Москву.

         Весной 1445 г. пришло известие о том, что Улу-Мухаммед отпустил в поход на Русь своих сыновей Мамутека и Якуба. Но русские полки уже были распущены. Василий II только летом с московским войском, которое насчитывало "яко не с тысячу человек", пошел в Юрьев. Туда прибыли воеводы из "меньшого" Нижнего Новгорода. Они известили, что осаждаемый Улу-Мухаммедом город пришлось оставить: "град нощию зжегше и сами ночию избежавше, понеже бо изнемогаша з голоду великаго". Из Юрьева Василий II направился в Суздаль. Шемяка обманул великого князя и войск своих не прислал, другие крупные силы были далеко, а пришли лишь несколько воевод с малочисленными дружинами. Под Суздалем татары, силы которых превосходили более чем вдвое, неожиданно напали на московские полки и одержали полную победу. Погибло много русских, а Василий II попал в плен [4, с.101-105].

         По Воскресенской и Никоновской летописям, осенью 1445 г. сын Улу-Мухаммеда Мамутек захватил Казань "и оттоле нача царство быти Казаньское". Карамзин считает, что пока Улу-Мухаммед сидел в Нижнем Новгороде, Казань была захвачена неким князем Либеем, так что осенью 1445 г. Мамутеку ее пришлось отвоевывать [6, т.5, с.183]. Татарские летописи властителем Казани после Алтын-бека и его брата Алим-бека (Либея) называют Улу-Мухаммеда, а потом Мамутека [11, с.496]. Не исключено, что возрождение Казани Алтын-беком еще не было основанием Казанского царства. Для русских летописцев оно получило начало с поселением там Улу-Мухаммеда - последнего царя Ордынского, после которого Мамутек стал первым царем Казанским.

         Таким образом, Казанское царство основал Улу-Мухаммед или его сын Мамутек, чудом оставшиеся в живых после белевских событий. В итоге Мамутек унаследовал престол, убив своего отца: "И умер он в Казани вместе с младшим сыном Ягупом: обоих ножом зарезал старший сын его Мамотяк". Казанским летописцем Мамутек описывается еще более кровожадным: "… - из змеев змей, лютее льва лютого и кровопийца. Злее и яростнее отца своего воевал он с христианами Русской земли, так что и самого великого князя Василия Васильевича - увы! - совершив неожиданное нападение, схватил у города Суздаля и побил бывших с ним воинов в год 6953 (1445), в шестой день июля. Великую скорбь навел он тогда на всех! И отвел он великого князя к себе в Казань" [24, с.113]. Здесь, вероятно, имеется в виду казанская земля, так как по другим русским летописям, кроме Устюжских, "августа 25, царь Улу-Махмет з детьми своими и со всею Ордою своею поидоша из Новагорода к Курмышу" [28, с.65]. Окончательно Улу-Мухаммед пропадает из летописей после 1445 г.

         Из Курмыша Улу-Мухаммед направил своего посла к Шемяке с тем, чтобы обещать тому великое княжение, но долго не мог дождаться его возвращения. Тогда, думая, что посол убит Шемякой, он вступил в переговоры с Василием II об условиях заключения мирного договора. Дмитрий Шемяка предпринял попытку не упустить своего шанса и заполучить ярлык на великое княжение, но его планам не суждено было сбыться. Когда послы Шемяки ехали в Орду, Василий II уже возвращался из плена. Послам пришлось вернуться к Мурому, где они были схвачены В.И.Оболенским [14, с.352].

         Московские бояре для вызволения Василия Васильевича собрали огромный выкуп: "И взял за него с вельмож его большой выкуп золотом и серебром" [24, с.113]. По московской версии, 1 октября "царь Улу-Махмет и сын его Мамутяк великого князя пожаловали: утвердив его крестным целованием, что дати ему с себя окуп, сколько может, и отпустиша его с Курмыша" [28, с.66]. В Москву, с великим князем "послали послов своих Сеит-Асана, Утеша, Кураиша, Дол-Хозю, Айдара и иных многих" [14, с.352], принятых тем "на кормление". Утвердив Василия на великом княжении, татары, вероятно, пришли за данью, но выполнил ли московский князь свое обещание - неизвестно [4, с.107].

         Дмитрий Шемяка, вкусивший сладость верховной власти в отсутствие Василия II, не смирился с его возвращением на великое княжение. Он стал собирать силы и подговаривать возможных сторонников объединиться против московского князя, наведшего татар на Русь. В феврале 1446 г., когда Василий отправился Троицкий монастырь на богомолье, Шемяка овладел Москвой. Заговорщики, схватив великого князя в монастыре, привезли в Москву, ослепили и сослали в Углич.

         Несмотря на сокрушительное поражение Василия II, среди московского боярства возникло движение, направленное на его возвращение. Тогда Шемяка попытался примириться с ним, освободил его и дал ему Вологду. Но в поддержку Василия, получившего после ослепления прозвище Темный, были собраны большие войска, противостоять которым Дмитрий Шемяка был не в силах и вынужден был снова бежать из Москвы. В 1450 г. В.И.Оболенский нанес ему тяжелейшее поражение под Галичем, после которого тот так и не оправился, а в 1453 г. Дмитрий Шемяка был отравлен.

         Когда последний претендент на престол был устранен, процесс утверждения единовластия на Руси усилился. После смерти Василия II Темного в 1462 г., его сын Иван III продолжил процессы централизации русских земель вокруг Москвы. В 1480 г., после "стояния на Угре", ордынское иго окончательно спало. Однако еще оставался крайне неспокойный восточный сосед - Казанское царство, постоянно приносящее разорения в русские земли. В 1489 г. Казань была взята Москвой, и над ней был установлен протекторат, однако уже в 1505 г. она изменила великому князю.

         Было пролито еще много русской и татарской крови, вплоть до взятия Казани Иваном IV Грозным в 1552 г., поэтому старожилы на Руси помнили "белевщину" еще много десятилетий [4, с.238].

Примечания

         1)^ По В.Н.Татищеву - в 1408 г.

         2)^ Сведения о происхождении Улу-Мухаммеда носят противоречивый характер. По версии одних исследователей, Улу-Мухаммед - сын Зелени-Салтана (Джелал ад-Дина), внук Тохтамыша [15, с.22] или сын Тохтамыша [14, с.317]; другие считают его сыном Хасана, внуком Джансы - крымских наместников [14, с.440]. Идентификация Улу-Мухаммеда сильно затруднена из-за широкого распространения имени Мухаммед, тогда как "Улу" в его имени ("большой" - возможно, "старший"), вероятно, появилось не ранее сер. 30-х гг. XV в. для отличия его от "Кичи" ("малого" - возможно, "младшего") Мухаммеда.

         3)^ В русских летописях 1438 (6946) г., т.к. по принятому тогда летоисчислению "от сотворения мира" новый год начинался с сентября.

         4)^ Позднее название речки Белевы - Белевка.

         5)^ В начале 1450-х гг. была Евпраксия навыданье, т.е. ей было 12-18 лет, возможно больше, но не старше 20 лет.

         6)^ По договору с Казимиром IV Верховские князья обязывались служить великому князю, платить ему "полетнее" (годовые выплаты), а тот должен был их "боронити" от врагов и в их вотчины не вступаться [19, с.192-193]. Они оставались в союзе с Литвой вплоть до окончательного перехода на сторону Москвы в 1487-1494 гг. [6, т.6, с.154-155; 19, с.330; 8].

         7)^ Возможно, в московском походе Улу-Мухаммед имел и других союзников. Так, например, в 1445 г. сидя в Нижнем Новгороде, "царь Махмет и сын его Мамутяк посылали в Черкасы по люди, и прииде к ним две тысячи казаков" [21, л.273].

Библиография

  1. Бурцев М.Ф. О пребывании хана Улу-Махмета в городе Белеве // Тульские епархиальные ведомости, часть неофициальная, №8 от 15.04.1898 г.
  2. Греков Б.Д., Якубовский A.Ю., Золотая Одра и ее падение. - М., Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1950.
  3. Евгин А.В. Князья Белевские // Белевские чтения, вып.III, Издание 2-е переработанное и дополненное - М.: Изд-во МГУЛ, 2004.
  4. Зимин А.А. Витязь на распутье: Феодальная война в России в XV в. - М.: Мысль, 1991.
  5. Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV - первой трети XVI в. - М.: Наука, 1988.
  6. Карамзин Н.М. История государства Российского, Репринтное воспроизведение издания 1842-1844 гг. Книга вторая. - М.: "Книга", 1988.
  7. Киприн В.А. Из истории Николо-Гостунского храма в Московском Кремле // Белевские чтения, вып. III - М.: Изд-во МГУЛ, 2003.
  8. Кром М.М. Меж Русью и Литвой. - М., 1995.
  9. Лызлов А.И. Скифская история. - М.: "Наука", 1990.
  10. Путилов Б.Н. Древняя Русь в лицах: Боги, герои, люди. - СПб., 2001.
  11. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды // На стыке континентов и ивилизаций. - М.: Инсан, 1996.
  12. Снегирев И.М. Душеполезное Чтение, ч. 2, с.400-423 - М., 1862.
  13. Соловьев С.М. Сочинения, Книга II. История России с древнейших времен. - М.: "Мысль", 1988.
  14. Татищев В.Н., История Российская, т.3 - М., 2003.
  15. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Ч.1. Извлечения из сочинений арабских; Ч.2. Извлечения из сочинений персидских // Золотая Орда в источниках т.1. - М., 2003.
  16. Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. - М.: Инсан, 1991.
  17. Шеков А.В. Верховские княжества XIII - сер. XVI вв. - Тула, 1993.
  18. Архангелогородский летописец // Полное собрание Русских летописей т.XXXVII. Устюжские и Вологодские летописи XVI-XVIII вв. - Л., 1982.
  19. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. - М.; Л., 1950.
  20. Евреиновская летопись // ПСРЛ, т.XXXV. - М.: "Наука", 1980.
  21. Ермолинская летопись // ПСРЛ, т.XXIII. - СПб., 1910.
  22. Идегей. Татарский народный эпос. - Казань, 1990.
  23. Житие и чудеса св. Николая чудотворца, архиепископа Мирликийского и слава его в России - М.: АНО "Развитие духовности, культуры и науки", 2003.
  24. Казанская история // Древнерусские повести - Тула, 1987.
  25. Летописный свод 1497 г. // ПСРЛ, т. XXVIII. - М.; Л., 1963.
  26. Никаноровская летопись // ПСРЛ, т. XXVII. - М.; Л., 1962.
  27. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов // ПСРЛ, т.III. - М.-Л.: "Изд-во Академии наук СССР" 1950.
  28. Патриаршая или Никоновская летопись // ПСРЛ, т. XII. - М., 2000.
  29. Севернорусский летописный свод 1472 года // Памятники литературы древней Руси. Вторая половина XV в. - М., 1982.
  30. Соловецкий летописец конца XVI в. // Летописи и хроники. - М., 1981.
  31. Софийский временник или русская летопись с 862 по 1534 гг. Часть вторая, с 1425 по 1534 гг. - М., 1821.
  32. Хроника Быховца. Рус. перевод Н.Н.Улащика. - М., 1966.
  33. Codex epistolaris Vitoldi, Magni Ducis Lithuaniae, (1376-1430) / collectus opera Antonii Prochaska - Cracoviae, 1882.

 

Р.А.Беспалов - член Совета БИГФО (г. Белев)