Аннотация к книге "Венок усадьбам"
Алексей Николаевич Греч посвятил всю свою жизнь изучению уникального
явления отечественной истории - русской усадьбы. К концу 20-х годов в стране
перестали существовать государственные органы охраны памятников:
финансирование прекратилось, музейные площади сокращались или просто
закрывались. Понимая всю ценность русской усадьбы, уникального явления
отечественной истории, Алексей Николаевич постарался на бумаге запечатлеть
то, что составляло гордость русской культуры, что на протяжении двух
столетий вдохновляло "русскую поэзию, литературу, музыку, общественную
мысль".
В 1930 году он был осужден и отправлен в Соловецкий лагерь особого
назначения. Заболев туберкулезом, Греч получил третью, облегченную,
"трудкатегорию". Это обстоятельство помогло ученому выжить и написать на
Соловках книгу "Венок усадьбам".
В 1938 году ученый был расстрелян, а в 1957 году Верховный суд отменил
вынесенный ему приговор "за отсутствием состава преступления".
В 1990-х годах рукопись Алексея Николаевича Греча была обнаружена в
архивах Исторического музея. Мы никогда не узнаем, кто,
рискуя своей жизнью, принял тетрадь, так как при поступлении она не была
зарегистрирована.
Венок усадьбам
А. ГРЕЧ
Раёк
Авторство Львова в постройке усадьбы "Раёк" не установлено никакими
документальными данными. Достаточно, однако, сравнения с сохранившимися
памятниками архитектурной деятельности Львова в Новоторжском уезде,
чтобы считать весь ансамбль Райка - несомненным шедевром его творчества.
Усадьбу строил в 90-х годах XVIII столетия генерал-аншеф Ф.И.Глебов,
крупный земельный магнат, владевший кроме многочисленных доходных
имений в разных губерниях Европейской России еще доныне сохранившейся
дачей под Москвой
- Покровским-Стрешневым. В книге "Mon aieule"
рассказана его женитьба на Елисавете Петровне Стрешневой, женитьба,
соединившая представителей двух старинных именитых боярских родов.
Первое, что поражает в Райке , это общая продуманность планировки,
основанная на тщательном изучении архитектуры Палладио, чьи сочинения
Львов изучил в подробности и даже перевел на русский язык.
Арка триумфальных ворот, как в раме, охватывает дом, помещенный напротив,
с противоположной стороны громадного овального двора. От ворот в обе
стороны расходятся, закругляясь, ряды тосканских колонн, увенчанных
балюстрадой над архитравом.
Назначение этих плоских ординарных колоннад чисто декоративное,
иллюзорное, в соответствии с такими же, но уже двойными галереями
напротив, примыкающими к дому, и ближайшими к нему павильонами. Каждая
из колоннад с обеих сторон - от ворот и от дома - приводит к октогональному
флигелю, попарно соединенными в свою очередь между собой длинными
зданиями оранжереи, с одной стороны, и конюшни
- с другой,
замаскированными по фасаду все теми же рядами тосканских колонн.
Четыре флигеля имели разнообразное практическое применение. В них были -
экипажный сарай, театр, помещение для дворовых и т.п. Таким образом, в один
архитектурный организм соединены были дворец и хозяйственные службы,
органически слитые воедино, как это нередко практиковалось Палладио в его
знаменитых виллах в окрестностях Виченцы.
Громадный овал двора превратился в луг. С него парадная лестница, в вышину
цоколя, приводит к четырехколонному портику, украшающему фасад дома о
девяти колонных осях. Колонны охватывают два этажа и заканчиваются
треугольным фронтоном, врезающимся в одно из четырех полуциркульных окон
светового барабана, венчающего всю постройку и несущего купол с шаром.
Немного иначе обработан садовый фасад: здесь посередине врезается в дом
лоджия и колонны, на этот раз с коринфскими капителями, расположены в два
ряда - наружные образуют портик, а внутренние продолжают линию стены;
лестничные сходы ориентированы здесь не прямо в сад, а на две стороны, по
бокам. Луг с газоном и широкая просека ведут отсюда в парк. В общих чертах
архитектура дома совпадает с усадебными постройками Львова в Никольском,
Званке, Кирианове и, несомненно, восходит к Английскому дворцу в
Петергофе, построенному Кваренги, одной из наиболее строгих
палладианских построек в России.
С указанными постройками совпадают не только композиция масс, но и многие
детали. Каждое из средних окон на фасаде по сторонам портика отмечено
особым фронтончиком, внося слегка акцентированное разнообразие в строгую
и скромную декорацию стены. Любопытны в смысле определения
"архитектурного почерка" Львова флигеля-павильоны; каждый из них на
кубическом основании, открывающемся аркой на двор, несет октогональный
ярус, перекрытый куполом и увенчанный круглым шаром. Такой тип постройки
встречается в ранних церковных сооружениях мастера в Могилевском
соборе, соборе Борисоглебского монастыря
в Торжке и Арпачёвском храме.
Широкая просека по главной оси приводит к реке. Отсюда в оформлении лип
снова вид на дом, ярко освещенный солнцем, - скрадывается пространство
луга, и архитектура воспринимается как умело скомпонованный на картине
пейзаж. Справа, неподалеку от дворца, стоит на искусственном пригорке
легкая и изящная беседка-ротонда о восьми тосканских колоннах, несущих
купол, увенчанный шаром. В полу беседки, выложенном каменными плитами,
круглый, теперь заложенный прорыв
- раньше служил он для освещения
находящегося внизу, в пригорке, грота, вход в который, как всегда, под аркой
из дикого камня. За несколько шагов выведен другой "подземный" ход в грот.
Верно, так же как в Никольском, беседка-пещера была двухэтажной и
служила одновременно и прохладным убежищем в жару, и погребом для
хозяйственных нужд.
Умелые, продуманные пейзажные расчеты видны в этой части парка и поныне;
с одной стороны, рисуясь ажуром колонн на фоне голубого неба, кажется
беседка-ротонда радостным и изящным храмом-игрушкой; с другой стороны,
венчая вход из дикого камня, обрамленный елями, кажется он "мрачно-
романтичным", согласно вкусам конца XVIII столетия.
Другая колонная беседка находится ниже, около реки. Здесь шесть широко
расставленных ионических колонн держат купол, снова увенчанный
белокаменным шаром, как на всех постройках в Райке и довольно часто
вообще у Н.А.Львова. Когда-то стояла в этом храмике фигура наяды
-
обезображенный остов ее до сих пор лежит неподалеку в траве. Мысль об этом
круглом прозрачном колонном сооружении, где счастливо сочетаются заветы
Палладио с античными надгробными монументами, по-видимому, занимала
Львова. На полях принадлежащего ему тома сочинения Гиршфельда о садах
и парках набросал он цветными карандашами подобную беседку... Кто-то
содрал с купола железную крышу, вода неуклонно точит камни свода, опадает
внутрь купола штукатурка, умело расписанная кессонами... Верно, недолго
суждено стоять этому храмику-беседке...
Наиболее курьезный парковый павильон в противоположном крае парка.
Верно, служил он некогда вольером, "затеей", кажущейся теперь праздной и
ненужной, но в свое время ласкавшей глаз и обогащавшей слух. В плане это
равносторонний треугольник со срезанными углами. К каждой стороне
треугольника пристроена полуротонда, точно пополам разрезанная колонная
беседка.
Вспоминается - такими именно полуротондами была украшена оранжерея в
погибшем Очкине, имении Судиенко, крупного черниговского помещика,
бывшего другом Львова и сослуживцем его по почтовому ведомству. Ряды
круглящихся колонн создают богатую игру света и тени, ярко прорабатываются
ниши и круглые впадины над ними на скошенных углах здания, выкрашенного,
как полагается, в белый и нежно-палевый тон.
Облинявшие росписи цветами и травами, различно подобранными в каждой
полуротонде, как будто указывали на среду, свойственную птицам, в них
некогда жившим, - сохранились также и пазы от вставлявшихся рам с сетками.
Еще один павильон, наиболее пострадавший от времени, построен по принципу
веерообразной фигуры, имея по граням своим три четырехколонных тосканских
портика, несущих фронтоны. Кто-то хотел, верно, использовать строительные
материалы и разрушил одну из колонн - но, должно быть, не нашлось в
современной жизни применения фигурному старинному кирпичу.
Все перечисленные парковые сооружения близки к постройкам в Павловском
парке. Несомненно, исходя из Палладио, испытал Львов влияние
Ч.Камерона, восприняв его архитектурную грацию, характер его мягкого и
изящного классицизма. От себя же внес архитектор то, что составляет иногда
самое ценное в его дилетантском творчестве - выдумку. По-видимому, хозяин
Райка предоставил художнику полную свободу действия... В английском парке
сохранились и другие еще "затеи"- грот из дикого камня над рекой и
монументальная дамба, отклоняющая течение реки, также сложенная из
круглых валунов. Роскошно разрослись липы старого сада, время наложило
своеобразную патину на весь "ландшафтный парк"- разрушаясь, поглощаются
природой произведения искусства, - и, верно, поэтому стала действительно
близкой к "натуре" все же всегда ощутимая искусственность английского сада.
Предание сообщает, что Екатерина II, во время одного из своих путешествий,
посетила имение генерала Глебова. Два арапа с громадными зажженными
золочеными канделябрами открывали торжественное шествие. Эти
осветительные приборы будто бы остались в Райке на память о высочайшем
посещении. Было ли так в действительности или нет - кто знает; но в главном
здании дворца стояли еще до революции эти грандиозные декоративные
канделябры.
Теперь в доме нет мебели - но тем обнаженнее, тем заметнее стали потолки и
стены, фрески и лепнина, очаровательные по своему изяществу, полные
тонкого вкуса, чувства меры и декоративного чутья.
Нижний этаж - не главный, здесь росписи скромнее и проще; на главной оси
дома
- вестибюль, еще сохранивший два простеночных зеркала светлого
дерева с бронзой. Парадная лестница сбоку - она кажется несколько узкой,
подымаясь кверху одним только маршем. Две темные вазы, еще не вполне
успокоенных, еще заметно рокайльных форм, стоят на постаментах в начале
лестницы. Внизу в стены, в изящные лепные рамочки стиля Louis XVI,
вставлены семейные портреты; это ремесленные копии, исполненные, верно,
одновременно в связи с постройкой дома своим крепостным мастером;
добросовестность копииста позволяет узнать в женском портрете с пышно
взбитыми, напудренными волосами не дошедший до наших дней оригинал
Вуаля, в портрете княгини М.М.Прозоровской
- работу Антропова, в
парадных изображениях каких-то супругов - суховато-парадную кисть Гроота.
На оборотах нет надписей; но ведь неизвестных этих помнили и знали - и не
одна легенда связывалась, верно, с той или иной бабушкой, жившей в
блестящий и радостный век Елисаветы и Екатерины. Едва ли назовет их кто-
нибудь теперь, разве искушенный искусствовед или памятливый историк.
После 1917 года потеряли они свои имена. Неизвестные... Точно боги-предки,
боги-пенаты охраняют они старые стены дворца.
Среди портретов нет изображения Елисаветы Петровны Стрешневой,
властной и надменной женщины, супруги строителя Райка Ф.И.Глебова.
Повесть ее жизни прозрачно-поэтическими чертами рассказана в книжке "Mon
ai'eule". Ее скульптурный портрет-бюст находился на лестнице в подмосковной
Глебовых - Покровском-Стрешневе... Распылялось, переходя по женской
линии, фамильное наследие. По чужим рукам ушли и родовые вотчины, и вещи,
и портреты. В вихре последних лет закружились и рассеялись,
как осенние листья, последние остатки искусства и быта... Разве только глаза и
память кого-то из последних свидетелей вспомнят мастерскую по письму
миниатюру-портрет гусарского офицера П.Ф.Глебова-Стрешнева, убитого
при Бородине, вспомнят могилу генерал-аншефа Глебова на кладбище
старицкого монастыря, портреты из дворца в Райке , черный профиль-силуэт
Е.П.Глебовой работы Сидо в Новоторжском музее и ее могилу с подробной
надписью на старом кладбище Донского монастыря, впрочем могилу,
вероятно, срытую теми, для кого старые счеты с мертвыми
- тоже ведь
классовая борьба. Старые портреты безмолвны. Они расскажут о прежней
жизни лишь тем, кто умеет говорить с ними на одном языке. Но язык этот почти
позабыт, и мало кто его понимает.
Узкие проходы вдоль ступенчатого всхода образуют площадку верхнего этажа;
чугунная решетка из типично классических, друг в друга входящих кругов
охватывает лестничную впадину; здесь стены расчленяют пилястры
- две
скромно-резные двери, окрашенные в фиолетовый и желтый цвет, приводят в
кабинет и аванзал. Однако главная, парадная артерия дома - не здесь.
Ступеньки лестницы приводят прямо на площадку, украшенную
каннелированными колоннами; напротив
- дверь среди орнаментальной
декорации, почему-то сдвинутая с оси; это всего только вход в совсем
маленькую комнату-дежурку. Другие двери - направо и налево - приводят в
столовую и залу.
Столовая - угловая комната. Ее убранство парадно-дворцовое. Часть окон
выходит на садовый фасад - часть на боковой. На внутренних стенах двери в
колонных порталах, над порталами полукруглые тимпаны с масляными в них
картинами - потемневшими мифологическими композициями "под итальянцев".
На стенах нарисованы панели и пилястры, и в расчлененных полях - как в
помпейских росписях - помещены пейзажи; к несчастью, коснулись их руки
маляра-реставратора, и не узнать в них более видов старого Райка .
Зато полностью сохранился оригинальнейший фриз под потолком из
императорских портретов - цепь овальных медальонов в изящно сочиненных
лепных рамках с горельефным венчающим их орлом, держащим в изогнутом
клюве зеленый лавровый веночек.
Галерею начинают царь Михаил - и рядом с ним его супруга, Евдокия
Лукьяновна Стрешнева. Сразу понятным делается назначение этого фриза -
ведь он цепью портретов до Екатерины II указывал на родство владельцев
Райка с родом царствующей династии.
Высокие окна заливают зал светом
- в квадраты стекол видны старые
разросшиеся липы парка и синее, в узорах облетевших ветвей небо. В один ряд
со столовой по боковому фасаду - лестница, приводящая в световой фонарь и
квадратный небольшой кабинет, где по зеленоватому полю потолка летит все
та же царственная птица орел...
Другая дверь с колонной лестничной площадки приводит в залу. Здесь мягче
свет, струящийся сквозь четыре полуциркульные люкарны светового барабана,
открывающегося круглым прорывом в потолке, и через окна, выходящие в
затененную колоннами лоджию. Фрески на стенах - большей частью лепные
гризайли, легкие орнаменты и медальоны, как бы подражающие резным
камням в том вкусе смягченного классицизма XVIII века, который вырос из
созвучных ему мотивов росписей Помпеи и Геркуланума.
На боковых стенах залы - два камина с изящными бисквитными медальонами,
под стиль общей декорации. Это тот "пошлейший" стиль, который первым
нашел Адам в Англии и который потом, явившись темой для бесчисленных
вариаций, распространился по Франции и другим странам, последней волной
своей достигнув искусства русских крепостных XVIII века, которых ведь, по
оригинальному заключению Е.П.Глебовой, можно научить всему чему угодно,
даже манерам. Потолок залы, умело расчлененный кессонами, имеет в центре
круглый прорыв, как в Пантеоне, прием, верно, поразивший Львова, не раз
им употребленный
- и в парковых сооружениях Рылютного и в церкви
усадьбы Рай Вонлярлярских в Смоленской губернии. В куполе светового
фонаря на фоне синего потемневшего неба летят в божественных позах боги
Олимпа, верно, написанные все той же кистью доморощенного художника,
изобразившего и мифологические сцены в столовой. В круглом световом
фонаре - целая комната; может быть, здесь, в вечера празднеств и балов,
размещался крепостной оркестр; в будние же дни так заманчивы были, верно,
широкие круглящиеся диваны вдоль стены. Здесь с книгой в руках так хорошо
мечтать под монотонный шум дождя, барабанящего по крыше, под мерное
воркованье голубей, спрятавшихся на чердаке от ненастья. В полукруглые окна
видны просеки парка, овальный двор в колоннах, осыпавшиеся кроны вековых
лип.
Парадность палладианского палаццо сочеталась в Райке с уютом русской
усадьбы. Нетрудно представить себе в овальном аванзале скромно-изящные
кресла стиля Louis XVI с горошинками и лентами, наборные столики
marqueterie и клавикорды светлого дерева. Такое убранство подсказывают
орнаментальные гирлянды роз, членящие стены, легкие лепные и живописные
узоры потолка.
Соответствуя лестнице и кабинету противоположного крыла, расположены
далее - гостиная в два окна и совсем маленький будуар.
В гостиной dessus de porte образуют две фрески - на них фантастические
изображения Нестора и Пимена летописцев, верно, снова отзвуки
феодальных настроений, рассматривавших Раёк как фамильный замок-дворец.
В будуаре, с дверью, выводящей на крышу колоннады, сохранился от былого
убранства комод marqueterie с мраморной доской. И одно его присутствие
подсказывает характер не сохранившейся здесь мебели. Последняя комната
бельэтажа - парадная спальня, занимающая угол дома, выходящий в парк.
Комнату разделяют по традиции две колонны фальшивого мрамора с
золочеными коринфскими капителями. Конечно, стояла когда-то между ними
кровать под пышным балдахином.
В октогональных флигелях
- маленькие комнатки для дворни, учителей,
домочадцев - в них, верно, давно уже нет остатков бытовой старины.
Ф.И Глебов не дожил до окончательной отделки усадьбы. Его вдова прожила
еще много лет - но уже не ездила в Раёк , проживая преимущественно в своей
подмосковной, селе Покровском. Наследники продали Раёк , продали его с
фамильными вещами и портретами. Не хватало денег на поддержание дворца у
последующих владельцев. Кое-как продержалось все до войны при
Дубасовых. А потом неизвестно куда девалась обстановка, оголились
внезапно комнаты, и вскоре заполнили пустые места однообразные шеренги
кроватей
- в Райке открылся дом отдыха товарищей пролетарской
мануфактуры.
И здесь снова, как во многих других местах, не могут никак ужиться новый быт
с тенями и призраками прошлого. Лунный свет чертит квадраты на стенах,
проявляя то изящный орнамент, то капитель пилястры, то группу нежно
прильнувших Амура и Психеи; все это кажется таким фантастическим с
санаторной койки, в трепещущем серебристом луче. В незавешанные окна
видны колонны, и в затуманенном сознании причудливо сплетаются
Палладио, Помпея, Пиранези, русские усадебные липы, портреты XVIII
века, тени, хороводы, охотничьи собаки - многообразные впечатления дня,
показавшегося таким долгим и наполненным...