Святые Петр и Феврония - покровители семьи:

Святые Петр и Феврония - покровители семьи:

''Града Мурома заступницы''

Исторические сведения и традиции почитания святых Петра и Февронии в Муроме

Радуйтеся, багряницу княжескую
на власяницу иноческую пременившие.

Житие святых князя Петра (Давида) и княгини Февронии (Евфросинии), написанное во второй четверти XVI века Ермолаем-Еразмом к Собору Русской Православной Церкви 1547 года (на этом Соборе угодники Божии были причислены к сонму общерусских святых) - является, по слову Д. С. Лихачева, величайшим поэтическим памятником русского средневековья.

Следуя агиографическим канонам, выработанным святителем Макарием, митрополитом Московским, составитель жития святых Петра и Февронии, совершенно очевидно, опустил малозначительные (на его взгляд) исторические детали их жизни, которые, тем не менее, в настоящее время можно реконструировать по данным из древнерусского летописного свода. Сведения эти гармонично дополняют житие великих Божиих угодников, приоткрывая для нас завесу над некоторыми спорными историческими интерпретациями.

Вот что повествует Воскресенская летопись, сообщая нам о правлении в конце XII века князей из муромской династии: "В лето 6683 (1174/75). Преставися князь Юрьи Володимеровичь и по немъ были на Муроме дети его Володимеръ да Давидъ". Житие Муромского князя Петра (в иночестве Давида) до мельчайших деталей совпадает с летописными свидетельствами о правлении муромского князя Давида Юрьевича. Так что у агиографов и историков никогда не было поводов сомневаться в исторической идентичности житийного повествования с летописными данными. Абберация же имен Петр-Давид, лишь подтверждает рецепцию церковным сознанием русского народа одновременно как мирского (гражданского), так и монашеского имени муромского князя (так, к примеру, в народной памяти зафиксировалось имя св. кн. Александра Невского, хотя по летописям известно о пострижении князя в схиму с именем Алексий). Летописи сообщают, что в 1203/04 году скончался муромский князь Владимир Юрьевич, а на престоле остался его брат князь Давид (Петр) Юрьевич: "В лето 6711... Того же лета преставися Володимеръ Гургевичъ Муромьский князь". В Воскресенской летописи: "В лето 6712... и остася на Муроме братъ его князь Давидъ Юрьевичъ". По житию св. кн. Петр (Давид) принял муромский княжеский стол после кончины своего брата князя Павла (который, по всей видимости, до крещения именовался Владимиром).

Житийное повествование сообщает, что еще во время княжения на муромском престоле кн. Владимира (Павла) Юрьевича, его брат - святой князь Давид (Петр) Юрьевич заболел неведомым кожным заболеванием (возможно, проказой), от которой никто не мог его излечить. Будучи уже сам на княжеском престоле в Муроме, в сонном видении князю Давиду (Петру) было открыто, что уврачевать его недуг сможет дочь пчеловода-бортника благочестивая дева по имени Феврония из деревни Ласково, что на Рязанской земле. Через своих посланников князь муромский Давид (Петр) Юрьевич дал обет, что за полученное исцеление он женится на Февронии. Князь сочетался с ней законным браком, хотя муромская знать всячески противилась этому. Верный долгу христианского супруга, кн. Давид (Петр) Юрьевич соглашается скорее оставить княжеский престол, чем разлучиться с дарованной ему Богом супругой. Гонимые городской знатью, князь Давид и княгиня Феврония добровольно покидают Муром, но возникшая в отсутствии князя городская смута и нестроения, заставляют муромских бояр послать к нему гонцов с просьбой возвратиться на княжение в Муром. Далее житие святых князя Давида (Петра) и княгини Февронии (Евфросинии) повествует, что правление их в Муроме было правдолюбивое, но без суровых строгостей, милостивое, но без слабости. Умная и благочестивая супруга князя, вышедшая из простого сословия, помогала ему практическими советами и делами благотворительности. Летописи же зафиксировали для нас под 1187 годом пребывание муромского князя Давида (Петра) Юрьевича во Владимире в связи с выдачей замуж дочери великого князя Всеволода Большое Гнездо, а также некоторые ратные подвиги святого князя Давида (Петра). Так, в 1196 году муромские князья Владимир (Павел) и Давид (Петр) участвовали в походе князя Всеволода Большое Гнездо на Чернигов, а в 1207/08 году муромский князь Давид (Петр) пришел на помощь великому князю владимирскому Всеволоду Георгиевичу в его походе на Рязанскую землю: "В лето 6715... И потом посла... и а Муромъ по Давида... Князь же великий пришедъ ста у города Проньска... повеле стрещи въ оружьи день и нощь около града и роставль полки по вратом... Давиду с Муромци третьяя врата" . В 1213 году святой князь Давид (Петр) участвовал в походе св. великого князя владимирского Георгия Всеволодовича на Ростов: "В лето 6721... Начатъ Костянтинъ опять рать замышляти на братью, Георгий же поима братью... и Давида Муромского идоша нань к Ростову". В 1216 году муромская дружина участвует в Липецкой битве также на стороне св. великого князя Георгия Всеволодовича: "В лето 6724... И бяху полци силни велми Муромци и Бродници и Городъчане и вся сила Суздальской земли... Ярославъ же ста съ своими полки съ Муромьскими...".

Под 1220 годом летописи оставили нам упоминание о двух сыновьях святых князя Давида (Петра) и княгини Февронии - князе Юрии Давидовиче и князе Святославе Давидовиче, а также их внуке - князе Олеге Юрьевиче. Сын и внук святого муромского князя Давида (Петра) участвовали вместе с суздальской ратью в военном походе против волжско-камских булгар: "В лето 6728... посла же и къ Муромскимъ княземъ, веля имъ послати сыны своя, и посла Давид сына своего Святослава, а Юрьи Олга ... Изряди же Святославъ полки своя: Ростовский по правой руце, а Переславьской по левой, а самъ ста съ Муромскими князи посреди". Вероятно, в этом военном походе внук св. кн. Давида (Петра) - молодой княжич Олег Юрьевич погиб, т. к. имя его более не упоминается в исторических источниках. Народное же предание (зафиксированное, к примеру, в рукописях графа А. А. Епанчина †1998) сохранило сведения, что в раке с мощами свв. Петра и Февронии почивает "их малолетний сын", который, вероятнее всего, был все-таки их внуком, т. е. убиенным княжичем Олегом Юрьевичем (в Муроме убиенный князь-отрок также почитался горожанами в лике местночтимых святых).

1224 год принес для Руси тяжелые испытания - с битвы на р. Калке началось вторжение на территорию удельных княжеств первых татарских полчищ, и над Русью начинали сгущаться тучи татаро-монгольского ига.

25-летнее княжение князя Давида (Петра) Юрьевича и княгини Февронии (Евфросинии) свидетельствует, что прожив насыщенную событиями жизнь, они не утеряли крепкой христианской веры - той сердцевины их бытия, которая наполняла их сердца. Святая княжеская чета, чувствуя ослабление физических сил, принимает решение принять иноческое пострижение, дабы еще более усердным постом и молитвами потрудиться для спасения своих душ. Однако, достоверных сведений о месте пострижения св. Петра не имеется. До времени Иоанна Грозного монашествующие могли проживать вне монастырей, в связи с чем муромский историограф начала XIX века А. А. Титов в "Историческом обозрении г. Мурома" предполагал: "Незадолго до кончины Петр и Феврония, оставив княжество, приняли монашеский чин и названы Давид и Евфросиния. По тогдашнему обыкновению, им хотя и можно было проживать в особых дворцах своих вне монастырей, но они, полагать надо, жили: один в монастыре, где епископ, другая - в Крестовоздвиженском".

Житие праведников, дополненное летописными сведениями, свидетельствует, что кончина святых князя Петра и княгини Февронии последовала в один день и час в период Пасхальной Седмицы, выпавшей на апрель 1227/28 года. Летописи дополняют это повествование тем фактом, что за несколько дней перед этим скончался их младший сын - князь Святослав Давидович (который, вероятно, также был погребен в княжеской усыпальнице): "В лето 6736. Умре сын Давыдовъ Муромьскаго месяца апреля, святыя неделя праздныя. Тое же недели преставися и самъ Давыдъ Муромский в черньцих и въ скиме". Кончина святых муромских князей выпала на годы архипастырского служения в Муроме епископа Муромского и Рязанского Евфросина I (Святогорца) (1225-†1239), который, вероятно, и совершил их пострижение в монашество, наименовав княгиню соименным со своим монашеским именем, а также, предположительно, совершил церковное погребение княжеской четы.

Как повествует житие, не смотря на то, что изначальное погребение венценосных схимников произошло - одного в соборном (который Ермолай-Еразм ошибочно называет Богородицким. Житие составлялось 350 лет позднее кончины праведников и многие сведения об их жизни уже были утрачены), а второй - в Крестовоздвиженском монастыре, тела св. кн. Давида (Петра) и его супруги княгини Февронии (Евфросинии) на следующий день чудесным образом были обретены горожанами в едином гробе, приготовленном князем и княгиней еще при их жизни в соборной церкви, которая именовалась в честь святых мучеников Бориса и Глеба и находилась в "старом вышнем городище". После нескольких не увенчавшихся успехом попыток горожан разъединить благоверных супругов, их святые тела были с почестями погребены в едином гробе в крипте соборной Борисоглебской церкви.

"Повесть о водворении христианства в Муроме" оставила нам упоминания только о Борисоглебском кафедральном соборе с находящимся при нем "дворе" епископа Муромского Василия I (располагался он на месте нынешнего Троицкого монастыря). Кроме того, летописные известия, сообщая о погребении муромского князя Юрия Владимировича (отца св. кн. Петра) под 19 января 1174/75 года, ничего не говорят о наличии Богородицкого собора: "преставися князь Муромский Юрьи месяца генваря 19 день, и положен бысть у святаго Спаса в Муроме". По Ипатиевскому списку, церковь, в которой был погребен князь, характеризуется, как возведенная его стараниями: "Въ томъ же лете преставися Дюрдий князь Муромьский месяца генваря 19 день и положенъ бысть у Христовы церкви въ Муроме, юже самъ созда". Никаких иных церквей, посвященных Христу Спасителю (кроме главного храма Спасского монастыря) в Муроме, на тот период времени не известно. Таким образом, очевиден тот факт, что в конце XII века в Муроме еще не существовало кафедрального Богородицкого собора, и князь Юрий был погребен в храме, построенном его ктиторскими усилиями (так же как и святой князь Константин (Ярослав) Святославич был погребен в возведенном им храме Благовещения Пресвятой Богородицы в "старом вышнем городище").

Указание летописей на то, что кончина святого князя Давида (Петра) и княгини Февронии (Евфросинии) и их погребение выпали на Светлую Седмицу (апрель) 1228 года, ставит вопрос: почему почитание их отнесено Церковью на 25 июня (8 июля)? Церковная богослужебная практика знает два случая поминовения святых - в день их кончины, и в день перенесения их св. мощей. Таким образом, можно предположить, что с датой 25 июня (8 июля) связано перенесение мощей святых князя Петра и княгини Февронии из старого (обветшавшего) Борисоглебского кафедрального собора в новопостроенный Богородице-Рождественский, уже существовавший в XV веке (и обновленный в XVI веке) на Воеводской горе.

Почитание муромских супругов местно и среди московской знати началось задолго до их церковного прославления на церковных соборах 1547/49 годов. Уже на рубеже XV-XVI веков проходили службы святым Петру и Февронии, о чем свидетельствуют две рукописи, относящиеся к этому времени.

Авторство части стихир и канонов святым приписывается Пахомию Сербу, они были дополнены в середине XVI века. Автором "Повести о Петре и Февронии Муромских" является известный церковный писатель и публицист Ермолай-Еразм. Повесть была написана им в 1540-50-х годах на основе местных легенд и преданий.

Начиная с конца XIV века Муром играл весьма заметную роль в истории великокняжеской семьи. В 1392 году ярлык на владение этим городом, служившим форпостом русских земель на востоке, получил от великого хана московский князь Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского. С этого момента Муром стал городом, принадлежащим московскому княжеству. Во время борьбы великого князя Московского Василия (Темного) с представителями другой ветви потомков Дмитрия Донского за великокняжеский престол в 1446 году бояре Ряполовские увезли в Муром детей Василия - Ивана и Юрия, спасая их от преследований Дмитрия Шемяки. Из Мурома княжеских детей вывез архиепископ рязанский Иона, приняв их в Рождественском соборе "на свою епитрахиль", чтобы никто не учинил им никакого зла. С этого времени, еще до своей канонизации, Петр и Феврония становятся покровителями Московского царствующего дома.

Дореволюционные авторы, изучавшие историю Мурома, сообщают, что один из спасенных детей - великий князь Иван III - не единожды посещал Муром, чтобы вознести в муромском соборе благодарственные молитвы за свое спасение и поклониться гробнице Петра и Февронии.

К XVI веку Муром был уже прочно связан с жизнью великокняжеской семьи, членам которой были известны местные предания о князе Петре и его мудрой супруге Февронии. В 1523 году, по сообщению муромского краеведа и издателя В. И. Пехова, сын Ивана III - великий князь Василий III - пожаловал муромскому соборному храму участок пахотной земли. Подобные дары храму князья, как правило, давали на помин души погребенных в нем "сродников".

Иван Грозный - сын Василия III, в 1549 году перед Казанским походом посетил два древних города - Владимир и Муром. И в Муроме, и во Владимире он молился у гробов своих прославленных предков, испрашивая у них молитвенной помощи в трудном военном предприятии. Во Владимире он посетил Рождественский монастырь, где покоились мощи святого Александра Невского. В древнем Успенском соборе он молился у гробов Андрея Боголюбского и других святых владимирских князей. Из Владимира царь Иван направился в Муром и здесь молился в церкви Рождества Богородицы "великим чудотворцам" Петру и Февронии. Все перечисленные святые обрели впоследствии свое место в росписи кремлевского Архангельского собора в Москве - великокняжеской усыпальнице.

Быстрому распространению почитания муромских святых способствовало одно знаменательное событие, предшествовавшее походу на Казань.

Казанский поход в 1552 году Иван начал с посещения Коломны, следуя примеру князя Дмитрия Донского, чтобы помолиться о победе в древних храмах прославленного города. Когда царь находился в Коломне, из-под Тулы пришло сообщение, что к стенам города подступили войска крымского хана Девлет-Гирея. Иван был вынужден ввиду грозной и неожиданной опасности на время оставить свой план и выступить против крымского хана. Дальнейшие события в летописи расписаны по дням: 22 июня (по ст. стилю) царь подошел к Туле; 23 июня начался штурм, и войска хана обратились в бегство; 24 июня с вестью о победе возвратились преследовавшие врага воеводы. Официальные торжества по случаю победы над татарами совершались, надо полагать, 25 июня, то есть в тот день, когда церковь поминает святых царских сродников Петра и Февронию. Это событие сыграло значительную роль в формировании общероссийского почитания муромских святых. Именно оно заставило царя видеть в них молитвенников и помощников в ратном деле (в каноне они называются "щитом и крепостью"). В свою очередь, "внеплановая" победа над татарами под Тулой воспринималась как предзнаменование удачного исхода Казанской кампании, обусловив решение царя идти на Казань через древний Муром, чтобы принести благодарственные молитвы Петру и Февронии.

То, что день победы над татарами пришелся на день святых супругов, своим целомудрием сумевших попрать врага рода человеческого - "змия", был использован наставником Ивана IV митрополитом Московским Макарием для назидания молодого государя. Едва успев прибыть в Муром, Иван получил послание митрополита. Вдохновляя царя на подвиг, Макарий воспользовался случаем еще раз преподать ему урок, какими образцами поведения должен руководствоваться в жизни государь. В послании он напоминал ему, что главная функция православного государя - это защита православной веры. Далее святитель проводил мысль о необходимости соблюдения супружеской чистоты, которая, будучи проявлением целомудрия, неповрежденной грехом мудрости, является непременным условием достижения победы над змием-диаволом.

Этот мотив супружеской чистоты, сохраненной благодаря мудрости княгини, является одним из основных в "Повести о Петре и Февронии". Тульская победа обратила мысль митрополита к образам Петра и Февронии, которые он спроецировал на Ивана IV и его супругу Анастасию Романовну. Увещая сохранять супружескую верность, Макарий приводит много примеров и из русской, и из византийской истории, но главным среди них является пример Петра и Февронии. В макарьевском послании мы впервые сталкиваемся с назидательным использованием образов Петра и Февронии как идеальной супружеской пары, в дальнейшем закрепленным литературной традицией.

После Мурома царь двинулся навстречу своим воеводам на Алатырь. Собственно от Мурома и начался для Ивана победоносный поход. Впоследствии значение этого города и его святых покровителей в истории Казанского взятия Иван Васильевич подчеркнул щедрыми дарами городу. Он выстроил здесь новый каменный храм и вложил в него писанную на золоте икону с изображением Петра и Февронии. Вновь Муром был вовлечен в магистральные события русской истории. Все эти события способствовали быстрому распространению почитания муромских святых по всей России.

И в дальнейшем соборная церковь Рождества Богородицы пользовалась вниманием московских государей. В 1594 году царь Феодор Иоаннович и царица Ирина (Годунова) вложили к мощам святых покров, шитый в знаменитой мастерской этой царицы. Долгое время в царской семье не было наследника. Ходили слухи о бесплодности царицы и об ее удалении в монастырь. Царица Ирина особо почитала святую княгиню Февронию и молилась святым супругам о даровании детей. По молитвам Муромских чудотворцев в царской семье появился долгожданный младенец, о чем сообщает шитая вкладная надпись на покрове: "Повелением Благоверного Государя Царя и Великого князя Феодора Иоанновича Всея Руси и его Благоверные Царицы и Великия княгини Ирины и их Благоверные Царевны Феодосии сделан бысти сий покров лета 7102 (1594 год)"

Шитье исполнено с необыкновенной теплотой и любовью. Покров является одним из самых лучших, тонких и лиричных, произведений, выполненных в этой мастерской. (В настоящее время покров экспонируется в Муромском историко-художественном музее - Т.С.).

В последующие столетия многие высочайшие особы, посещавшие Муром, непременно поклонялись святым мощам Петра и Февронии.

"Во время путешествия в мае 1722 года из Коломны в Нижний Новгород по Оке, во время войны с Персией, Петр I останавливался в Муроме для поклонения "многочтимым Муромским чудотворцам Петру и Февронии, испрашивая от них помощи на брань и победу, подобно тому, как предки его - Иоанн III и IV - делали при походах своих на казанских татар" - записано у одного из местных историков. Муромский летописец купец А.А. Титов писал в 1830-х годах: "Недавно перестали говорить старожилы, слышавшие от своих предков, как эти последние видели государя в Соборном храме (Рождества Богородицы - Т.С.) во время Божественной Литургии, и как любовались его прекрасными мужественными кудрями, с восторгом слушая голос, когда подпевал он хору певчих, стоявши возле клироса".

В 1767 году в Муроме побывала императрица Екатерина II во время проезда через Муром из Нижнего Новгорода в Москву. "В Муроме, получив известие, что государь - наследник Павел Петрович - сильно занемог, царица-мать, с чувством родительской горести, отправилась в собор, изволила сказать сановникам и народу: "Будем молиться за наследника".

В 1830-х годах у мощей святых Петра и Февронии молились о процветании своей богохранимой державы император Николай I и наследник престола Александр Николаевич (будущий император Александр II).

День памяти Муромских чудотворцев в дореволюционные времена был одним их главных общегородских праздников. В этот день в Муроме проходила ярмарка, в город стекалось множество окрестных жителей. Можно по праву сказать, что мощи святых князей являлись общегородской святыней и главным православным символом города.

По материалам Свято-Троицкого женского монастыря

Кафедральный собор Рождества Богородицы в Муроме

Радуйтеся, милостивии страны
Муромския покровителие!

До 1921 года гробница с мощами святых Петра и Февронии была главной святыней городского кафедрального собора Рождества Богородицы. Она стояла за левым клиросом собора. Настоятель собора протоиерей Леонид Белоцветов писал: "Святые мощи покоятся в одной массивной кипарисовой раке, обложенной со всех сторон металлическим золоченым окладом. Верхняя доска раки очень тонкая, покрыта бархатным покровом с изображениями святых чудотворцев, лики которых писаны красками, а одежды шиты золотом и украшены жемчугом. По краям вышит золотом тропарь и кондак святым угодникам. Рака закрывается тяжелой кипарисовой крышкой, на которой сверху - изображение святых чудотворцев в меднопозлащенном окладе, украшенном камнями, снизу крышка обита бархатом. Рака установлена на мраморном помосте. Над ней возвышается массивная деревянная вызолоченная сень на четырех резных колоннах. Рака и колонны сени обнесены белой металлической решеткой. Рака была сооружена в 1797 году на средства московского городского головы Василия Яковлевича Жигарева. Святые мощи переложены в эту раку в 1799 году 22 августа, а до сего времени они были в каменной раке.

О переложении святых мощей местный летописец А.А. Титов рассказывает так: "В 1799 году августа 21 дня в 4 часу пополудни приехал в город Муром Его Преосвященство Преосвященнейший Владыко Виктор, епископ Владимирский и Суздальский, для переложения в соборной церкви святых мощей чудотворцев князя Петра и княгини Февронии из старой раки в новую. Августа 22 числа в 9 часу пополудни сам Преосвященнейший своими руками перекладывал святые мощи, с ним при том были Спасского монастыря архимандрит Афанасий и соборной церкви протопоп Василий для помощи, а прочий священный чин никто при том не был: не позволено в это время никого впускать в церковь до тех пор, пока не переложены святые угодники в новую раку. Эта гробница и над нею сень пожертвованы были усердием московских купцов разных и сделаны в Москве. Когда закончилось переложение святых мощей, тогда позволено было входить в церковь в скором времени. Было по всей церкви великое благоухание на полчаса. Потом Преосвященнейший Владыко служил молебен угодникам. После молебна было всякому целовать святые мощи, и великое множество было народу, в это время и теснота. Всякий человек желал и старался перед другими целовать угодников. Еще же приказано было Владыкой по всем церквам в Муроме учинить звон ровно на час непрестанно. На этот же день было в соборе Всенощное бдение угодникам. Августа 23 сам Преосвященнейший в соборе служил Литургию, при нем был протодиакон и 12 человек певчих".

Главный храм Мурома стоял в центре кремля на Воеводской горе. По мнению историка церкви профессора Е. Голубинского первый храм на этом месте был построен еще в домонгольский период.

Собор Рождества Богородицы был свидетелем многих драматических событий в истории древнего Мурома. В течение XIII-XIV веков он вместе с городом неоднократно подвергался татарским разорениям. В летописях под 1351 годом сообщается об обновлении города и его церквей князем Юрием Ярославичем. Тогда на прежнем месте был возведен новый деревянный собор.

В 1408 году Муромская крепость восстановлена великим князем Московским Василием I, считавшим ее важным стратегическим объектом на востоке страны. Впоследствии, во время междоусобной борьбы Василия I с Дмитрием Шемякой, здесь в 1446 году получили приют его малолетние сыновья - Иван (будущий Иван III) и Юрий. В соборе Рождества Богородицы перед древним образом Богородицы Архиепископ Рязанский и Муромский Иона принял детей на свою епитрахиль с рук князя Ивана Ряполовского.

Став великим князем, Иван III не забывал Муром. После сильного пожара 1458 года он помог восстановить город. Ко времени его княжения относится древнейшая жалованная грамота собору Рождества Богородицы.

После завоевания Казани в 1552 году по приказу Ивана IV в Муромском кремле был построен новый каменный собор. Отныне город утратил значение пограничной крепости, но всю вторую половину XVI века служил местом сбора военных сил для контроля над присоединенными к России территориями. В это время под собором располагался городской арсенал с двумя палатками, в которых хранились пушки, пищали, заряды и ядра. В кремле стояли дома московских бояр, где они останавливались во время военных сборов. Многие из них жертвовали собору к мощам святых Петра и Февронии богатые вклады.

Первоначально каменный собор был увенчан тремя главами. Таким он изображен на гравюре по рисунку немецкого путешественника Адама Олеария в его книге "Описание путешествия в Московию…". Описание собора содержится в писцовой книге Мурома 1636/37 годов: "В городе соборная церковь Рождества Пречистыя Богородицы о трех верхах с папертью, паперть каменная ж, (…) в приделе верховных апостол Петра и Павла лежат Муромские чудотворцы - благоверный князь Петр и княгиня Феврония, покрыты сукном черным, а над ракою - их образ с деяньем… Строенье та соборная церковь блаженныя памяти государя царя и великаго князя Ивана Васильевича всея Руси…". В середине XVII века собор был отремонтирован и увенчан уже пятью главами.

В XVII веке рядом с собором стояла деревянная церковь Петра и Февронии. В память об этом храме в правой части нижнего этажа собора был устроен придел Петра и Февронии, где стояла их древняя каменная гробница. По устному преданию здесь до открытия находились мощи святых. В 1811 году придел был отремонтирован и вновь освящен в день памяти святых супругов. На месте бывшей деревянной церкви в конце XVIII века муромский купец Бушуев возвел величественную каменную колокольню с пристроенным к ней храмом во имя Спаса Нерукотворного.

"Прекрасная колокольня имеет особо выдающийся по звуку колокольный звон. Главный колокол, весом 1049 пудов, пожертвован в начале XIX века Муромским купцом Е.И. Козновым. Преосвященный Парфений, епископ Владимирский и Суздальский, уговаривал Кознова не делать для уездного города такого большого колокола. Кознов настоял на своем, причем высказывал свое убеждение: "Большой колокол из ада душу вызвонит". Когда муромцы узнали, что будет отливаться для собора колокол, мужчины жертвовали для собора много серебряных вещей и монет, а женщины - от своих старинных костюмов, вышедших из употребления, серебряные украшения в виде массивных пуговиц, запястий, пряжек, галунов и бахромы. На колокольне имеются массивные башенные с курантами часы", - писал один из местных краеведов.

В 1814 году к Спасскому храму был пристроен придел в честь Муромской иконы Богоматери.

В 1868 в Муроме была вновь учреждена викарная епископская кафедра, а собор стал кафедральным.

В 1872-73 годах проходила реставрация собора под руководством владимирского губернского архитектора Н.А. Артлебена. В результате облик храма сильно изменился и приобрел неовизантийские черты. Окружающее собор "гульбище" с крыльцом было разобрано; вместо него появилась открытая галерея и лестница, ведущая к главному входу. В ходе реставрации были открыты закомарные перекрытия, нижняя часть барабанов декорирована "кокошниками". В 1878 году в храме был устроен придел святого Алексия человека Божия и праведной Марии Магдалины - в честь патрональных святых - покойных городского головы Алексея Васильевича Ермакова и его супруги Марии Ефимовны.

О внутреннем убранстве собора протоиерей Леонид Белоцветов в своей книге "Муромский Богородицкий собор" писал: "Внутри собор очень благолепен. Четыре массивные столба поддерживают своды храма. Свет падает из 19 окон, расположенных в два ряда, из 39 окон - в пяти куполах. Под средним куполом висит на балансе массивное, из посеребренной меди, паникадило с 40 свечами, по сторонам повешены такие же два паникадила, меньшего размера, по 36 свеч. Восточная стена храма занята пятиярусным, золоченым, с 62 иконами иконостасом, украшенным колонками из мелкой художественной резьбы".

В 1921 году мощи святых князей Петра и Февронии подверглись кощунственному обследованию, после чего были перевезены в музей, где с вульгарными комментариями выставлены для всеобщего обозрения. Собор был закрыт в 1924 году. Старинные иконы, церковные вещи также были взяты в музей для хранения и показа трудящимся. До 1934 года собор принадлежал общине верующих. 30 мая 1934 года "с согласия" общины верующих сдан в аренду одному из расквартированных в городе полков. С середины 1930-х годов соборная площадь была превращена в футбольное поле, а колокольня стала пожарной каланчой и раздевалкой для игроков.

В течение 1930-х годов производились многочисленные осмотры храма, при которых отмечалось его постепенное разрушение. В 1939 году по постановлению Городского Совета приступили к слому сбора и церкви около колокольни. Собор был разобран перед Великой Отечественной войной, а колокольня - восемь лет спустя.

"На месте разрушенного собора намечается расширение Окского сада, где трудящиеся города Мурома будут проводить свой отдых" - записано одним из очевидцев.

Первоначально гробница святых Петра и Февронии, вместе с гробницами других Муромских святых, была выставлена в антирелигиозном отделе музея, а в 1970-х годах убрана в хранилище, где и находилась до начала 1989 года.

Зимой 1989 года по просьбе Владимиро-Суздальской епархии гробницы с мощами Муромских чудотворцев были возвращены Русской Православной Церкви.

Промыслу Божиему было угодно, чтобы все Муромские чудотворцы собрались в "первоначальной" Благовещенской церкви на Старом Вышнем городище - бывшем соборном храме мужского Благовещенского монастыря. Молитвами Муромских чудотворцев этот храм устоял и в советские годы, когда все остальные церкви и монастыри города были закрыты или уничтожены.

В Благовещенском соборе гробницы с мощами всех Муромских святых находились более трех лет.

По материалам Свято-Троицкого женского монастыря

Свято-Троицкий женский монастырь

Радуйтеся, обретшие вечное
всесветлое место упокоения!

19 сентября 1992 года мощи святых благоверных и преподобных князя Петра и княгини Февронии по благословению Архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия были торжественно перенесены из соборного храма Благовещенского мужского монастыря в Свято-Троицкий женский монастырь в сопровождении великого множества народа. Это был первый городской Крестный ход за прошедшие семьдесят лет. Он знаменовал собой начало возрождения церковной жизни в древнем Муроме.
Солнечным осенним днем под колокольный перезвон процессия двигалась от Благовещенского монастыря по городским улицам к воротам Свято-Троицкого женского монастыря. Перед входом в монастырь был сооружен помост для гробницы с мощами. У монастырских стен, рядом с бывшей церковно-приходской школой, под открытым небом, Архиепископ Евлогий отслужил молебен и обратился к пастве со словами проповеди.

(Из воспоминаний протоиерея Александра Трепыхалина, настоятеля храма Знаменской иконы Божией Матери в Москве, август 2007 года)

В 70-х годах по роду службы я впервые попал в Муром-городок, и он мне очень понравился. Потом, в храме Иоанна Воина в Москве, я познакомился со своей будущей супругой, и оказалось, что она – муромлянка. За два с лишним десятка лет, как мы женаты, Муром стал для меня родным. Я люблю его историю, его обитателей, его святых угодников. В советское время святые благоверные князья Петр и Феврония, Муромские чудотворцы, были мало популярны даже в церковных кругах. Надо было постараться, чтобы найти и переписать их акафист, раздобыть их иконку. Но в Муроме верующие жители, а особенно жительницы, всегда сугубо почитали своих святых земляков. Правдами-неправдами они старались прикладываться к их святым мощам, которые находились еще при музее ("под спудом"). А 8 июля после литургии моя будущая жена с подружками обязательно бегали к источнику Петра и Февронии в овраг, на Выемку, где по двум трубочкам бежала святая вода. Часто в этот день шел дождь, но девушки обязательно прочитывали акафист и молились ко "святой двоице", чтобы Господь послал им верующих мужей. Потом они троекратно обливались из бидонов и несли водичку домой. После венчания, каждый год 8 июля, в день памяти Святых, мы с женой старались быть на богослужении в Муроме. Единственный действующий храм, Благовещенский собор, по большим праздникам едва мог вместить всех желающих. А в день святых Петра и Февронии мы с грустью замечали, что молящихся могло бы быть и больше.

Совсем рядом с Благовещенским собором располагался монастырь. Сейчас уже с трудом вспоминается, что когда-то здесь, на территории Свято-Троицкого женского монастыря, находился один из самых криминогенных участков Мурома. С наступлением темноты местные жители старались обходить стороной это место. И вот, в начале 90-х годов, мы узнали, что монастырь передается Русской Православной Церкви. Все были рады таким переменам. Когда сюда назначили матушку Тавифу, все как будто оживилось и закипело. Очень быстро она сумела найти общий язык с местными жителями, нашла подход к "отцам" города. В кратчайшие сроки освободили и отремонтировали Казанскую надвратную церковь, а вскоре и Троицкий храм. Женский монастырь стал главной святыней Мурома, сюда стали приезжать богомольцы из разных уголков России и из-за рубежа. В отпускные дни я любил послужить и помолиться здесь. Для меня было большой честью предложение матушки Игумении принять участие в перенесении мощей святых благоверных князей Петра и Февронии на вечное упокоение в женский Троицкий монастырь. 15 лет назад я был одним из семи клириков московского храма Большое Вознесение, и у меня хватало свободного времени для поездок в Муром. Тогда была тяжело больна мать моей жены, моя теща. Упокой, Господи, душу рабы Твоей Таисии! С первых дней открытия монастыря она стала его верной прихожанкой, старалась не пропускать богослужений, часто причащалась. Она подружилась с монахиней Магдалиной и многому научалась от нее. По мере сил помогала сестрам, пекла для них сладости, желая "подсластить им жизнь". Во время болезни ей передавали монастырскую еду, присылали какие-то подарочки. Она была кроткой, и многие наши церковные друзья навещали ее, когда она слегла. Матушка Тавифа готовила Таисию к постригу и тоже бывала у нас дома. О перенесении мощей Петра и Февронии в женский монастырь Таисия знала и ждала этого события как чуда. Жалела, что сама не сможет пройти Крестным ходом, и радовалась за меня. Рано утром 18-го сентября я приехал в Муром, поисповедовал ее и причастил Святых Христовых Тайн. Вечером вместе с муромской братией я служил в монастыре.

19 сентября, по окончании литургии, начался Крестный ход. Наверное, это был первый после революции крестный ход по муромским улочкам. Крестный ход – это шествие по Крестному пути Спасителя. Так и было: торжественно и тихо, несмотря на большое количество народа. Благоговейно пели монахини, богомольцы вторили словам молитвы. Шла как одна большая дружная семья. Многие плакали. Я шел в паре с Игуменом Петром (настоятелем Троице-Никольского монастыря в г. Гороховце – Т.С.). Упокой его, Господи, в селениях праведных. Все мы, тогда еще молодые священники, были как родные братья. Меня, также как и всех участников Крестного хода, переполняли чувства покаяния и благодарности Богу за Его любовь к нам, грешным. Присутствие святых Петра и Февронии было реальным и ощущалось всеми. Мы были едины, вне времени и пространства. Я твердо знал, что за молитвы наших русских Святых Господь Россию помилует, а все мы – спасемся. Все вокруг как бы соделались причастными Божественной благодати и стали единым целым. Печаль о болезни Таисии растворилась: смерти нет, есть только переход в жизнь вечную. Таисия мечтала, чтобы ее любимые святые Петр и Феврония упокоились в Троицком монастыре. Господь сподобил ее дождаться этого. Помню, после перенесения мощей я по пути, буквально на минутку, забежал домой, на Московскую улицу. Когда прощался с Таисией, она была тихой, светлой и радостной. Я благословил ее, поцеловал и помчался на поезд. На следующий день, за несколько минут до Всенощной, которая начинается в Большом Вознесении в 18.00, позвонила жена и сказала, что мама скончалась. После Литургии на Рождество Богородицы я вернулся в Муром. Таисия была первой, кого очно отпевали во вновь открытом Троицком монастыре. Наверняка, она посчитала бы, что это для нее слишком большая честь. Петр и Феврония были рядом, отпевание прошло тихо, по-семейному. Поминки тоже прошли в монастыре, без вина и шума. Монахиня Магдалина сказала на отпевании, что желала бы такой кончины и таких проводов. Когда меня назначили настоятелем храма, то первой иконой, которую я заказал для Всесвятского придела, была икона святых муромских угодников Божиих Петра и Февронии. Каждый год 19 сентября в памяти всплывает воспоминание о Крестном ходе, перенесении мощей и последнем дне рабы Божией Таисии. Все связано незримыми узами. Торжества, посвященные памяти Святых, проходят сейчас при таком скоплении народа Божьего, что даже площадь не вмещает всех желающих помолиться. Как никогда востребованы они сейчас, нужны их молитвы нам, грешным. Семья – остаток рая на земле. Петр и Феврония – на передовом рубеже битвы. Святые благоверные князие Петре и Февроние, молите Бога о нас!

В обители Святой Троицы святые супруги обрели новый дом. Таким образом завершились их скитания, продолжавшиеся в течении XX столетия.

Свято-Троицкий монастырь расположен в самом центре древнего Мурома, в Старом Вышнем Городище, где в древности стоял первый Муромский кремль. Ныне здесь располагаются два монастыря – мужской Благовещенский и женский Свято-Троицкий. Православные люди называют это место самым намоленным в городе. По преданию, в начале XII века, здесь, крестителем Муромской земли святым благоверным князем Константином, были построены первые православные храмы. Вышнее городище упоминается в «Повести о водворении христианства в Муроме»: «Он же (святой Константин) пришед во град Муром со княгинею Ириною и с сыном своим князем Феодором, и со епископом, и з бояры, и с воины, и со всеми людьми своими, и седе во граде Муроме государствовать, укрепився верою Христовою… и воздвиже в старом городце первоначальную церковь превелику Благовещения Пресвятой Богородицы, и потом вторый храм святых страстотерпцев Бориса и Глеба, и ту устрой епископа, и потом иныя церкви…». Территорию Старого Вышнего городища князь осыпал земляным валом, остатки которого сохранились до наших дней под западной и южной стенами Свято-Троицкого монастыря.

Памятники иконографии и служба, посвящённая князю Константину и чадам его Михаилу и Феодору, прослеживают постоянный мотив сопоставления образов отца и двух его сыновей с Божественной Троицей: эти трое Муромских святых изображаются всегда вместе, в духовном единении и часто в молении Пресвятой Троице Единосущной.

Вышнее Городище, где святой Константин Муромский возвёл Борисоглебский храм, стало спустя пятьсот лет обителью Святой Троицы. К XVI веку городской кремль давно уже был перенесен на другое место, ближе к реке Оке, и Вышнее городище стало частью городского посада. Вместо Борисоглебского храма в то время здесь стояла деревянная церковь Святой Троицы. В 1642 году на месте обветшавшей церкви купец Тарасий Борисович Цветнов заложил каменный храм в то же наименование. Изукрашенный красавец-собор во имя Живоначальной Троицы вознесся ровно за год на месте скромной деревянной церкви. Обилие всевозможных декоративных форм придает собору неповторимую нарядность. Купола Троицкого собора венчают редкой красоты кованые золоченые кресты – шедевры кузнечной работы XVII века.

Построив собор, Тарасий Цветной подал прошение епископу Рязанскому и Муромскому об основании на месте Троицкого прихода девичьего монастыря. Для новой обители он пожертвовал свое дворовое место рядом с церковью и выкупил соседние земли для монастырского хозяйства, пожертвовал в новую обитель драгоценные вклады: кадило, Евангелие напрестольное, крест, водосвятную чашу...

Свято-Троицкий женский монастырь – первый из возвращенных Русской Православной Церкви женских монастырей во Владимиро-Суздальской епархии.

Открытие монастыря и первое богослужение в нем состоялось в день памяти святых князей-страстотерпцев Бориса и Глеба 15 мая 1991 года. В тот день в Казанской надвратной церкви Епископ Владимирский и Суздальский Евлогий в сослужении духовенства Муромского Благовещенского собора торжественно совершил водосвятный молебен. В мае 1991 года в монастырь приехала монахиня Рижского Свято-Троице-Сергиева монастыря Тавифа (Горланова) – будущая настоятельница. Так началось возрождение этой святой обители.

Уже более пятнадцати лет монастырь живет сосредоточенной молитвенной жизнью. По примеру святой Февронии, Муромские монахини вышивают лицевым шитьем иконы – замечательные произведения современного декоративно-прикладного искусства. Начало возрождению этого рукоделия было положено по благословению Матушки Игумении Тавифы с первых дней возрождения Свято-Троицкого монастыря.

Первой золотошвейной мастерицей в Муроме была святая княгиня Феврония (в иночестве Евфросиния). В монастырской келии святая Феврония вышивала церковные пелены и воздухи. Известно, что перед своей кончиной святая вышивала воздух. Когда в третий раз известил брат Давид свою возлюбленную о Господе сестру о том, что уже отходит, она послушно обернула нить об иглу и воткнула ее в свою работу. «Драгоценным», как и то золотое шитье, которое она шила для Святой Чаши, назвал Д.С. Лихачев этот жест Февронии. Перестала тянуться золотая нить, с ней прервалась и земная жизнь Февронии.

В XVI-XVII веках золотошвейным искусством в Муроме занимались монахини муромского Воскресенского монастыря. По местным преданиям, монастырь стоит на том месте, где когда-то располагался загородный двор святых князей. Так, сквозь столетия тянется к нам золотая нить святой Февронии. Неиссякаемым источником вдохновения для современных монастырских мастериц служат древние покровы, пелены, шитые иконы, хранящиеся в собрании городского музея.

Предметы церковного обихода, вышитые руками монахинь муромского Свято-Троицкого монастыря, находятся в монастырях и храмах Русской Православной Церкви и за рубежом. В 2006 году руками сестер вышит иконостас для придела святых праведных жен Анны, Тавифы и Иулиании в южной галерее Троицкого собора. Ныне монастырские мастерицы приобщают к этому искусству и передают свое мастерство воспитанницам пансионата «Надежда».

В 1999 году под покров хранителей домашнего очага Петра и Февронии, в Свято-Троицкую обитель Господь стал присылать одну за другой девочек, многие из которых оказались обездоленными, лишенными семейного тепла. В том же году по благословению Архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия на средства благотворителей началось возрождение православного обучения и воспитания в стенах Свято-Троицкого монастыря и устройство детского приюта. На Благовещение 7 апреля 2001 года состоялось официальное открытие пансионата "Надежда" для несовершеннолетних детей.

Воспитанницы приюта получили возможность, не выходя за стены монастыря, учиться в Православной общеобразовательной школе с музыкальным отделением по системе надомного обучения. В школе налажено преподавание всех общеобразовательных предметов и православных дисциплин. При школе работают мастерские золотошвейного искусства, переплетного дела, керамики и рукоделия. Сформирована православная библиотека.

В пансионате проживают более двадцати воспитанниц в возрасте от 3 до 18 лет. Процесс обучения неразрывно связан с процессом трудового воспитания, в котором хорошим примером для подражания детям являются сестры монастыря. По мере своих сил девочки принимают участие в монастырских послушаниях: помогают сестрам трудиться на Богородицком подворье, ухаживают за монастырским садом, участвуют в сборе урожая, в уборках монастыря, в подготовке праздников и праздничных монастырских трапез.

В настоящее время дети живут в прекрасно обустроенном помещении, оборудованном всем необходимым. Пансионат существует исключительно на благотворительные пожертвования и не имеет никакой материальной государственной поддержки.

В обители святых покровителей семьи князя Петра и княгини Февронии девочки получают не только православное воспитание и среднее образование. Благоверные супруги воистину заменили этим детям отца с матерью. Монастырь стал для них и родным домом, и школой духовно-нравственной жизни, и профессиональным учебным заведением, в котором ученицы приобретают ценные для дальнейшего трудоустройства и востребованные сегодня специальности. Здесь их готовят к будущей самостоятельной жизни как хозяек, способных вести домашнее хозяйство, воспитывать детей. Воспитанницы монастырского пансионата в будущем становятся завидными невестами: хорошо воспитанными, хозяйственными, умеющими помогать и проявлять заботу. Образцом для девочек является святая княгиня Феврония.

Сегодня в Свято-Троицком монастыре происходит возрождение древней традиции православного воспитания русской женщины. Ведь недаром древний Муром называют родиной идеальных женских характеров.

С первых дней пребывания святых мощей в Троицком монастыре сложилась благочестивая традиция: ежедневно на полунощнице, а по воскресным дням перед Божественной Литургией, сестры поют акафист святым у открытой раки в присутствии прихожан и паломников.

В 1997 году в Троицком соборе был построен и освящен придел в честь святых Петра и Февронии. Освящение придела произошло ровно через 450 лет со времени прославления святых в 1547 году. Чин освящения совершал Архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий.

Память святых супругов-чудотворцев празднуется два раза в год – 8 июля и 19 сентября.

Из записок паломника, сентябрь 2006:

Первый осенний месяц преизобилует православными праздниками.

В их стройную череду вписан еще один – воспоминание о перенесении мощей святых благоверных и преподобных князя Петра и княгини Февронии Муромских чудотворцев в Свято-Троицкий женский монастырь. С той поры уже четырнадцать лет подряд сестры монастыря празднуют этот день…

Осеннее празднование святых Петра и Февронии стало уже доброй традицией и одним из самых любимых праздников в Троицком монастыре. За эти годы уже вошло в обычай среди сестер и паломников называть Свято-Троицкий монастырь святой обителью Петра и Февронии. Такое название Троицкого монастыря нередко можно увидеть и на почтовых переводах, конвертах и открытках, приходящих в монастырь с просьбами помолиться о своих близких у святых мощей Муромских чудотворцев.

В этот праздник тихая ласковая, как осеннее солнышко радость переполняет сердца сестер монастыря и богомольцев. В отличие от летнего празднования в этот день в монастыре не бывает большого скопления паломников, шума и суеты, свойственной большим торжествам. 19 сентября в храм всегда собираются сугубые почитатели святых благоверных супругов – миряне и духовенство. Так бывает, когда в день рождения старые добрые друзья приходят нас поздравить, не дожидаясь особого приглашения…

Может быть, не случайно совпало, что вторично мы празднуем память святых покровителей православной семьи в начале осени, когда на Руси издавна традиционно наступает пора свадеб.

В этот раз пред гробницей святых Петра и Февронии смиренно склонил свои колени Его Высокопреосвященство Архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий. На вечерне Владыка молился в алтаре. Во время пения Акафиста святым благоверным князьям он смиренно стоял в храме вместе с прихожанами пред гробницей князей с зажженной свечой в руке. Особая благостная атмосфера царила в этот момент в Свято-Троицком соборе. Все молящиеся чувствовали высокий духовный настрой, когда хочется стать лучше и чище, покаяться во всех согрешениях, чаще бывать в храме и стремиться подражать жизни праведников…

Богослужение возглавил настоятель Муромского Спасо-Преображенского монастыря игумен Кирилл. Ему сослужили настоятель Афонского подворья в Москве игумен Никон, и священнослужители Троицкого монастыря.

По окончании Акафистного пения игумен Кирилл поделился своими размышлениями о житии святых благоверных князей и произнес проникновенную проповедь о всепобеждающей силе любви, которая выше закона и правды, и о том, что мы не должны привыкать к близости святыни и не воспринимать ее постоянное присутствие рядом с нами как обыденность…

Все время, пока пелся Акафист, сквозь западное окно собора два солнечных луча играли на иконе Спасителя в иконостасе. Этими лучами небесное светило будто вторило строкам Акафиста святым Петру и Февронии: «Радуйтеся, бессмертия немерцающие лучи!

Радуйтеся, двоице пресветлая, Богом совокупленная!...

Но не только в эти дни ощущается помощь святых угодников. Ежегодно, в Муромской обители Святой Троицы к мощам святых Петра и Февронии съезжается множество паломников со всех концов страны, ближнего и дальнего зарубежья. Нередко Свято-Троицкий монастырь называют святой обителью Петра и Февронии. Неисчислимы случаи благодатной помощи по молитвам святых. Сестры монастыря собирают свидетельства о благодатной помощи даровании бездетным супругам благословенного чада, благополучных разрешений затрудненных обстоятельств.

День памяти святых, как и в дореволюционные времена, ныне стал одним из главных городских праздников. Традиционно в этот день Божественная Литургия совершается на монастырской площади у стен Троицкого собора, так как храм не может вместить всех богомольцев, желающих поклониться святым мощам и испросить семейного счастья и благополучия.

Записки паломника, июль 2007

Первый раз я услышала о Муроме, когда только предполагалось, что туда будут перенесены честные мощи святых Петра и Февронии – покровителей семьи и брака. Потом, совсем неожиданно, в Муромский монастырь ушла моя подруга, из–за любви. Нет, не несчастной любви, а счастливой – любви к Богу. Муром. Где это? – это где-то среди лесов, не очень далеко от Москвы, но и не очень близко к ней. И вот, я на вокзале, с замиранием сердца, плохо представляя как туда добираться, с опасением того, что нет билетов, говорю кассиру: «Мне один – до Мурома». Потом из шумной и многолюдной Москвы я еду поездом, прибывающем в Муром в середине ночи. Темно, душно, спать нет смысла, смотрю за окно. Леса, леса. Попутчик начинает расспрашивать, куда я еду, он оказывается милиционером и рассказывает не без гордости, что весной они находят много подснежников в таких вот лесах. На мое восторженное: «Правда? Здесь много цветов?» он отвечает со снисходительно – увещевательным объяснением: «Подснежники – это трупы, девушка. А вы вот ночью, невесть куда». Становится жутковато. Действительно – куда это я?

Подождав на вокзале до рассвета, сажусь на первый автобус «до центра». В «центре» находится рынок, и поэтому прохожих для дальнейших указаний как добраться до монастыря хватает. Да и что там «добираться», нужно просто повернуть на соседнюю улицу. Городишко, какой-то уж совсем «совдеповский», кажется можно кино про революционные лихие годы снимать, не меняя декораций. Людей с хмурыми, неприветливыми лицами тоже нет надобности «вводить в курс дела», а просто переодеть их в косоворотки, и – «камера, мотор! Начали!» Сворачиваю чуть раньше, чем нужно, дохожу до угла и… здороваюсь с Солнцем лицом к лицу. Оно светит радостно и приветливо через голубые главки Благовещенского Собора. А прямо предо мной – он, Троицкий монастырь, с луковками храма, резной колокольней, за высокой, торжественной каменной оградой. Как красиво! Как-то по Пасхальному радостно все. Неужели так бывает – чтоб настолько близко друг к другу такая красота была! Как брат и сестра, держащиеся за руки, стоят Троицкий и Благовещенский монастыри, отделенные небольшой дорогой. Позже узнаю, что в городе еще 2 монастыря. Невероятно! Для такого небольшого города 4 монастыря! Потом еще больше удивляюсь тому, что осталось всего 4 монастыря из, украшавших город до революции.

С последствиями того, что принесла нашему народу революция, сталкиваюсь почти сразу на территории самого монастыря. После радостной встречи с подругой И., представления Матушке Игуменье, ее теплого благословения и небольшой экскурсии по территории монастыря доходим до деревянного храма св. Сергия. «А вот отсюда вывезли несколько машин битого стекла, но еще не все успели тут сделать как надо», – извиняясь, говорит моя подруга, – «хорошо, что нам солдаты и прихожане помогали, мы б сами так быстро не справились ни с кельями, ни с уборкой территории», – продолжает моя подруга–послушница. «А откуда стекло, окна разбились?» – наивно спрашиваю я. – «Нет, здесь до того, как монастырь передали в ведение Православной церкви, было то, что называют «мерзость запустения» и собирались любители выпить со всего города, своего рода притон организовали, и, кстати, так и называли это место своего безкультурного отдыха – «Монастырёк». – «Ужас!» вырывается у меня. И тут, как бы в подтверждение того, что это все было не так уж и давно, и весьма реально, и весьма отвратно, раздается грубый женский мат, доносящийся из 2 этажных обшарпанных домов, находящихся в углу монастырской ограды». У меня от неожиданности выскальзывают свечи из рук. «Дело в том, что еще не все здания переданы монастырю, и эти 2 дома – коммуналки, со всеми вытекающими последствиями. Но, там не все так.… Пойдем!» – как бы оправдываясь за своих непутевых соседей, говорит И.

За игуменским домиком, виднеются какие-то развалины красновато – черного кирпича. Оказывается, что там была и богадельня, и церковноприходская школа для детей, все разрушено, все поругано». Ну, уж школа то чем коммунистам не угодила?» – «Тем, что не тому учили по их мнению». Через дорогу от монастыря находится общеобразовательная школа, каких по стране десятки тысяч. То, что можно было услышать и увидеть, проходя мимо, думаю, дорисует воображение любого непредвзято настроенного человека, который бывал в школах или возле них не только на 1 сентябрьских линейках. Не столько страшно разрушение зданий, сколько – разрушение душ… Да и чему удивляться, если мамы, в основном, без пап, погибших и в войну, а в наше время – от беспробудного пьянства, воспитывали своих отпрысков в таких же коммуналках, в непрестанных битвах за место на кухне, в битвах в очередях, в битвах за свое существование, нимало не заботясь о нравственности, о высших ценностях, превращая, таким образом, свою жизнь в полускотскую – получеловеческую». Мы здесь снова хотим возродить школу – приют», – оборвала мои раздумья И. «Да, чему-чему, а оптимизму у вас тут можно поучиться!» – «Да нет же, не в оптимизме дело, они нужны и они будут, вот посмотришь – все у нас будет: и кельи для сестер, и школа, и мастерские!» – «Ну, да, когда-то, наверное, будут...» – полускептически – полузадумчиво говорю я.

Затем, немного подавленные видом разрухи и безобразия, заходим в Троицкий собор, и сразу попадем в другой мир – мир Божьей красоты, мира и гармонии. Святые мощи Петра и Февронии покоятся в одной раке, так необычно! Эти удивительные святые жили в 13 веке, так любили друг друга, столько преодолели трудностей, испытывающих их любовь и верность, что невозможно не удивляться. Да еще и умерли в один день и час, потому что не хотели разлучаться. Они подбадривающе смотрят на нас со своей иконы, украшенной с любовью собранными сестрами цветами. И верится – да, все только начинается, все будет хорошо!

Можно было бы, как в кино, написать «Прошли годы…», но в том то и дело, что прошло совсем мало лет. Опять еду в Муром, за несколько дней до Престольного праздника – памяти св. преп. Петра и Февронии. Не особо хочется попасть опять в тот мрачный, захолустный городишко, но желание побывать на празднике, увидеться с подругой, преодолевают. А я и не попала в «мрачный, захолустный городишко», потому что Муром изменился – не узнать. Просыпающийся, он умиротворял своими невысокими, добротно и как-то по-хозяйски выстроенными домами. Почему же раньше они выглядели так неприветливо и хмуро? Дома-то прежние, старинной постройки. Ответ прост – их фасады отремонтированы и выкрашены, и выглядят они уже не как замухрышки, а как приличные дамы на прогулке – в нарядных платьях, в перчатках, и с зонтами. На вывесках вместо надоедливо – тоскливого «Мясо» и «Хлеб» красовались «Мясная Лавка», «Каравай». Появились современные постройки не избитого типового проекта, а оригинальные, смелые, торжественные, органично вписавшиеся в архитектуру города. Народ тоже как–то повеселел. Такую перемену обычно наблюдаешь при выздоровлении ребенка – то вялый, скучный, капризный, а как получше ему – весел, активен, бодр, всему радуется и все ему рады. А святая преподобно-мученица Елизавета и сравнивала наш народ с ребенком.

Монастырь тоже изменился необычайно, как в сказке про Царевну-лягушку. Вообще, Муром располагает к сказкам, былинам, что-то особенное есть в нем, невытравленное десятилетиями советской пропаганды, что-то свое, настоящее, как говорят дети «взаправдашнее», и в то же время сказочное. Он, как вековой дуб, который растет серьезно, неспешно, продуманно, раскидывает свои ветви далеко и уверенно, теряет листву в ненастье, скрипит, но не гнется, может даже засохнуть, но вновь пустит побеги и раскудрявится зеленой, свежей листвой. Нужны только благоприятные условия. А таким условием явилось возрождение Православия и в Муроме, и на Руси – матушке, в целом.

Монастырь приветствовал свежевыбеленными храмом и оградой. Колокольня с надвратной Казанской церковью сияла резной белизной. Войдя под низкие своды внутрь монастыря многие входящие, невольно останавливались с восторженным «Ой, какие цветы!» Потом приходили в себя, крестились виновато, осознав свое «неуставное» поведение: «Ой, Господи, прости! Слава Тебе!» И это «Ой, какие цветы!» слышалось потом по всей территории монастыря на разные голоса, потому что цветы были везде, где только они могли быть, разные: шикарные, вьющиеся, скромные, яркие, почти незаметные, украшающие игуменский домик, беседку, святой источник, вокруг храмов, выращенные там, где были раньше груды битого стекла, там, где была такая плохая почва, фактически глина, куда даже сестры садили с сомнением, что они вырастут, но свято веря в силу послушания. И они вырастали, преодолевая все, как вырастали духовно сестры за время своих неустанных трудов – молитвенных и послушнических. Моя подруга, как и многие другие, к тому времени стала уже инокиней. Количество сестер значительно увеличилось, это позволило открыть скит в Мишино, где сестры трудились на сельхоз. работах и в открытой для пожилых монахинь богадельне. Но самое главное, что там был освящен храм в честь иконы Божией Матери Муромской. Это было в радость и утешение, как сестрам, так и жителям поселка, до этого не имевшим поблизости храма.

В самом Троицком соборе тоже произошли изменения: иконостас полностью установлен, освящен придел в честь св. Иулиании Лазаревской и св. жен Тавифы и Анны. Иконостас в новом приделе вышит сестрами золотой нитью. Это произведение искусства поражает воображение! Особенно сцена Благовещения на вратах – такая легкость и изящество! Просто не верится, что такое можно вышить, так красиво, так безукоризненно!

– Посмотри на Серафимчиков – замечаешь разницу? – обращается ко мне подруга.
– Не–ет, – приглядываясь, честно говорю я.
– Смотри, один Серафимчик немного худее другого!
– Да?
– А знаешь почему?
– Даже представить не могу.
– Наверное, потому, что его вышивали Великим постом!» – открывает «тайну» моя подруга.
– «Ну, надо же!» Это едва ли можно заметить, но в этом тоже, наверное, какой то смысл.

Мощи св. Петра и Февронии перенесены в главный придел храма, в новую, богато украшенную деревянной резьбой раку с сенью и великолепными лампадами. Святые покровители монастыря так же радостно и подбадривающее смотрят со своей иконы на приходящих поклониться им людей.

Был возвращен украденный из монастыря Виленский крест-мощевик, лежащий теперь на аналое рядом с ракой святых. А вот и одна из самых необычных икон – Святителя Василия Рязанского, на которой он стоит на своей Святительской мантии и плывет на ней по реке, против течения! Быв оклеветан и изгнан Муромлянами, он сотворил это чудо. Глаза у Святителя такие выразительные, такие грустные! Но это грусть не о себе, а о тех, которые «не ведают, что творят».

Приложившись к мощам и иконам, помолившись, выходим из храма.

Идем в мастерские. Сначала в типографию. Там много всего интересного: станки, всякие приспособления, книги. Потом – керамическая мастерская, находящаяся в торце одной из тех ужасных коммуналок в «неочеловеченном» углу монастырского двора. Теперь это отремонтированное белое аккуратное здание с толстенными, старой постройки стенами и арочными окнами. Совершенно другой вид. В мастерской мне объясняют всю технологию изготовления изразцов, посуды, способы нанесения красок. Изготовленными в монастырской мастерской изразцами – керамическими плиточками с красивыми рисунками – украшают храмы. Все делается по старинным технологиям. На полках лежат готовые образцы изделий.

Вскоре колокол возвещает о начале всенощного бдения. Сестры уже в храме, кто на службе, кто на клиросе. Дети из приюта нарядные, в одинаковой форме приятного голубоватого цвета и в белоснежных, накрахмаленных апостольниках, идут на службу, на верхний хор, под началом своего воспитателя – сестры В., высокой стройной инокини с добрыми, спокойными глазами. Идут нарядно – одетые прихожанки и прихожане, первых, как и во многих храмах – больше. Идут семьями. Идут с внуками и внучками, с цветами и палочками. Подъезжает экскурсионный автобус, к мощам святых очередь удлиняется в разы. «Откуда?» – любопытствует стоящая рядом прихожанка. – «Из Почаева.», не отрывая, взгляда от вышитого иконостаса отвечает молодой паломник в черном пиджаке и белой рубашке. «Из далека… Наверное, семинарист», – обращается ко мне она. Служба уже началась, и я киваю и прикладываю палец к губам «мол, тише …»Но сама уже отвлеклась, прикидываю в уме, сколько часов провели в дороге эти паломники. «Больше суток, явно больше. И, наверное, намного больше…» – крутится в голове. В памяти всплывает опыт проведения в автобусе 14 часов – ни поесть нормально, ни поспать, затекшее тело, коленки «наизнанку», распирающая головная боль и тошнота от духоты… «Помоги им, Господи! Поддержи и путешествуй!» – молюсь я совсем не на просительной ектенье о тех, кто решился претерпеть неудобства и лишения далекого путешествия, немалую часть своих доходов, драгоценное время летнего отпуска на такое путешествие по святым местам. Все это стократно «окупится», конечно, и умиротворением, и обновленными силами души и тела, и новыми благодатными впечатлениями и переживаниями, и ново – приобретенными друзьями и единомышленниками, и приятными подарками для оставшихся дома родных и близких, и радостью от соприкосновения со святыней и от сознания того, что «Русь еще жива верой», и многим, многим другим. Но пока что – это труд, это подвиг, это риск. «Блажен муж иже не идет на совет нечестии–и–и–ивых. Аллилу – у – ия!» – поёт в это время хор. «Да это же Почаевским распевом поют! Дивна дела, Твоя, Господи!» – ну кто мог предположить, что во время приезда паломников из Почаева будет петься Почаевским распевом?! Репертуар службы составляется заблаговременно, да и нет никаких «расписаний» прибытия паломников, это всегда неожиданно и непредсказуемо. Это ли не одно из тех маленьких чудес, которыми нас радует Господь? «Иже имет очи, да видит. Иже имет уши – да слышит!»

«…Добре во благочестии пожив, блаженнее Петре, тако и с супружницею твоею премудрою Феврониею, в мире Богу угодивше, … молитеся Господеви, сохранити без вреда Отечество ваше, да вас непрестанно величаем.» – пел хор, и так верилось и хотелось мира и благополучия нашему исстрадавшемуся в войнах и смутах Отечеству, благоденствия большим и малым городам, счастья семьям – малым церквям! Торжественно и слаженно продолжалась служба. Хор детский сменял хор сестер монастыря, вышли на пение Величания, облаченные в красивые фелони священники:

«Величаем вас, преподобнии благовернии князи и чудотворцы Петре и Февроние, и чтим святую память вашу, вы бо молите за нас Христа Бога нашего» Помазывали особым елеем – освященным маслом, ставя на лбу благоухающие крестики, затем всем вручались пропитанные освященным вином «хлебцы». Сияло всеми огнями паникадило – «большая люстра в центре» – как объясняли своим детям бабушки. Вспомнился эпизод разговора с пристававшими на улице членами секты «Свидетели Иеговы»:

– А почему вы не хотите в Православные храмы ходить?
– Православный обряд такой мрачный, дикое средневековье!
– Да ни в коем разе! Если вы ни разу не были на Православной праздничной службе, и боитесь или не хотите идти, а говорите, это только повторяя то, что вам заморские «пастыри» внушают, то почитайте хотя бы в книгах, хотя бы Ивана Шмелева почитайте! Вы же считаете себя образованными людьми…

После службы все высыпали на площадь перед храмом. Несмотря на то, что уже вечер, ласково светит еще высоко висящее июльское солнышко, на которое жмурятся малыши. Им уж очень хочется тоже увидеть трубящих Архангелов на кресте, венчающем главный купол храма. Эту ценную информацию – о существовании этих Архангелов – они получили, общаясь со своими более «умудренными» сверстниками. А вот и обещанные булочки и бочки с монастырским квасом! Ах, какая вкуснятина! Булочки особо пахучие и свежие, квас в меру резок и прохладен, сияют на солнце кресты, в голубой чаше неба носятся неугомонные стрижи. Вспоминается отрывок из жития святых Петра и Февронии:

«Блаженный князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. И правили они в городе том, соблюдая все заповеди и наставления Господние безупречно, молясь беспрестанно и милостыню творя всем людям, находившимся под их властью, как чадолюбивые отец и мать. Ко всем питали они равную любовь…» И почти явно чувствуется присутствие Благоверных князей в этот чудный вечер – вот, это же они раздают нам, своим людям, эти булочки, потчуют прохладным квасом, как бы благодаря всех, пришедших к ним в гости в их Праздничный День. От такой чести даже как–то становится трепетно и страшновато есть булочку, хочется оставить половину своим близким в качестве «гостинца» от святых.

В самый день праздника по обычаю служится 2 литургии: первая, ранняя – для сестер и тех, кто может и хочет почтить Угодников Божьих весьма рано утром или не может иначе, потому что выпадает будний день, и после службы в церкви нужно идти на работу; и поздняя – для всех, всех. На позднюю должен приехать Владыка и многочисленные почетные гости – это и игуменьи других монастырей с сестрами, и священники с семьями, а то и с прихожанами из разных мест, и представители администрации города, и руководители предприятий, и благотворители. И, конечно же, стекаются, как ручейки в многоводную реку, простые люди: и завсегдатаи – прихожане, и приехавшие накануне поодиночке и семьями паломники из многоразличных «городов и весей», и «организованные» паломники, прибывающие автобусами. Очередь желающих поклониться святым Благоверным Князьям выстраивается такая длинная, что, выходя из храма, идет вдоль него снаружи и выходит за пределы центральных ворот! Как никогда актуальной становится русская пословица «Кто рано встает, тому Бог дает». Те, кто встал рано в этот день, уже приложились к раке Святых и сейчас на молебне у святого Источника. И это хорошо, они как бы уступили место тем, кто только что прибыл, а потом вновь прибывшие смогут испить прохладной, к тому времени уже освященной водички, тем более что солнце светит уже вовсю и день обещает быть жарким и погожим. Так вот незримо все управляется свыше.

Еще одна особенность праздничной литургии в Муромском Свято – Троицком монастыре заключается, в том, что она служится на Соборной площади, между двух храмов. Это связано с тем, что даже оба храма вместе не смогли бы вместить всех желающих принять участие в торжествах. И литургия служится под открытым небом. Для этого заблаговременно оборудуется место на вместительном крыльце Свято – Сергиевского деревянного храма, подготавливаются места для хора, позже выносятся аналойчики для батюшек, которые будут исповедовать желающих исповедоваться и причаститься в этот праздничный день. В тени Троицкого собора некоторые из священников уже исповедуют, и к ним стоят небольшие хвостики очередей. Матушка – игуменья Тавифа – радостная и сияющая – приветствует вновь приезжающих, общается с гостями, принимает поздравления и искренние слова удивления и восхищения по поводу того преображения, которым радует всех монастырь. По территории монастыря важно ходят митрофорные протоиереи, за которыми семенят их верные, кроткие матушки, что–то объясняют своим деткам батюшки из отдаленных, и видимо не очень богатых приходов, прогуливаются, восхищаясь благолепием монастыря игуменьи с золочеными крестами на груди, снуют, как тени, озабоченные последними приготовлениями сестры Муромского монастыря. Паломники распределились по разным свечным лавкам и палаткам с церковной утварью. Вот бабушки, перечитывающие записочки, приготовленные для того, чтоб подать на литургию – помянуть своих родных и близких. «Поди, вспомни всех – то! Всегда кого–нибудь забуду, потом каюсь! Хочется всех написать. У кого сейчас в семье ладно?» – сетует одна из них. «А я вот всегда заранее готовлю, чтоб потом ни очки, ни ручку не искать, да и не маяться, что упустила кого», – делится опытом другая. Есть и другие бабушки, помоложе, пришедшие скорее за компанию со своими уже воцерковившимися взрослыми детьми или подругами. Они недовольно морщатся, понимая, что здесь они не могут привычно отдавать распорядительные указания, или растерянно оглядываются по сторонам, как бы удивляясь «зачем пришли?» и «неужели всем этим людям все здесь так нравится?». Есть и «профессиональные паломники», одетые, как правило показательно – бедно в «старинные» одежды, пытающиеся привлечь к себе внимание окружающих россказнями о своих паломнических подвигах, о «старцах», с которыми они якобы «на короткой ноге», их сомнительных предсказаниях. «Гвоздем программы» обычно являются какие-нибудь «страшилки» о завтрашнем конце света, а то и обличения нововведений, кого-нибудь из священноначалия или простых смертных. Радует то, что в Муроме обычно таких немного, видимо не находят они здесь благосклонно слушающей их «байки» публики, потому и не едут сюда. Вот многодетная семья. Отец, как орел, высматривает что-то на площади, мать разматывает теплый платок с самого младшенького, еще полусонного и взъерошенного «паломника». Видимо приехали загодя, а утром было еще прохладно. Дочки, девочки – хохотушки, что-то рассказывают своей младшей сестренке, та их слушает, распахнув глаза, переспрашивая и уточняя. Вот молодая пара с младенцем нескольких месяцев – счастливые; на них с тоской смотрит молодая женщина. Какое у нее горе – потеряла ребенка или мужа, или не может иметь детей? И к ней, и ко всем огорченным сердцем обращены слова Христа: «Не, бойся! Только веруй!» Вот серьезные молодые люди, держатся немного напряженно и особняком. В руках только что приобретенные книги. «Если еще святой Игнатий Брянчанинов в 19 веке писал, что оскудели духоносные наставники, что трудно найти их, и потому безопаснее и вернее пользоваться наставлениями, почерпнутыми в трудах Святых отцов, то, что уж нам сейчас говорить?» – читается на их лицах. Вот девушки – подружки, нарядные, но в «рамках церковной традиции» – длинные юбки, светлые полу прозрачные платки на русых волосах, без косметики (да и зачем?), они прекрасны, как свежие розочки. Нетрудно догадаться, что пришли не просто на праздник, но и «просить хорошего жениха».

Вдруг раздается благовест, и все выстраиваются по бокам дорожки – Владыка едет! Выйдя из машины, Владыка приветствует игуменью, благословляет собравшихся и направляется к храму, где поется величание Святым Петру и Февронии. Скоро начнется литургия. Священники облачаются в изумрудные с золотом облачения, хор, и детский, и монастырский, уже давно на своих местах, народ рассредоточивается по площади, дьякон торопит алтарника, который поспешно разматывает ковровую дорожку по центру площади. «Благословенно Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа, и ныне, и присно, и во веки веков!» – «Аминь!» – началась литургия. Неспешно и торжественно служит Владыка в праздничном облачении, в сослужении своих собратьев – священников, стройными рядами, стоящими по обе стороны Святого Престола. «Благослови, душе моя, Господа!» – умилительно поют сестры. «Хвали, душе моя, Господа!» продолжает детский хор. «Да и как не благословлять и не хвалить Господа за все его к нам благодеяния?» – отдаются эхом слова хвалебных псалмов в сердцах молящихся. Ярко светит Солнце в безмятежной синеве. Эта синева как бы концентрируется в виднеющихся за белоснежной оградой главках Благовещенского монастыря. Тихо шелестят березки около Сергиевского храма, на одну из них садится ворона. «Миром господу помолимся!» – возглашает дьякон. «Господи помилуй!» – отвечает хор. Вдруг с березы доносится: «Карр!» Надо же, совпало. «О свышнем мире и о спасении душ наших, Господу помолимся!» – «Господи, помилуй!» «Кар!»- опять доносится с дерева. Ну, сейчас улетит. «О мире всего мира, о благостоянии святых Божиих церквей, Господу помолимся!» – «Господи, помилуй!» Я затаила дыхание… «Карр!» – опять донеслось сверху. Ворона сидит настолько высоко, что согнать ее оттуда невозможно. Причем, она уже развернулась в сторону Соборной площади и с любопытством наблюдает за происходящим. Но все же самое удивительное то, что она как бы знает, когда ей вступать со своим «кар» – точно после дьякона и хора. Субординация! Так и домолились все эту ектенью – с дьяконом, хором, и вороной! По окончании ектеньи ворона замолчала, поерзала на ветке и улетела. Но на этом участие «братье наших меньших» не закончилось. На малом входе, откуда–то сбоку вынырнула сиамка – Мурка. Куда она пробиралась – неизвестно, но увидев красную дорожку, на которой никто не стоял, она обрадовалась, что не надо пробираться через людей, и чинно пошла прямо по ней в направлении алтаря. Из–за того ли, что она была «на сносях» или из–за того, что она так важно вышагивала по самой середине дорожки – никто не осмеливался ей воспрепятствовать. Уже около самых ступенек, смекалистый алтарник мягко завернул ее. В житии святой Февронии есть такой эпизод: когда один из людей князя Петра, разосланных им в поисках человека, который бы мог его исцелить от страшной болезни, вошел в дом святой Февронии, то увидел ее, прядущую, и зайца, который скакал, служа, перед ней. Так что, наверное, кто как может, выражает свою любовь…

После литургии – по традиции Крестный ход. Хоругвеносцы впереди, за ними хор из сестер, затем – Владыка, священники, игуменьи, сестры и весь люд. Выйдя за стены монастыря, Крестный ход стал набирать еще большее количество людей из проходящих мимо, из только что приехавших, из сидящих в машинах, припаркованных тут же, у стен. Длинной, красочной лентой он обвил пол монастырской ограды. На каждой из сторон света читалось Евангелие, священники кропили народ святой водой, радостно звенели колокола. Затем к звону присоединились и колокола соседнего Благовещенского собора – как поздравление с Престольным Днем.

А в самом монастыре люди шли и шли к святым Петру и Февронии – со своими горестями и радостями, со своими сомнениями и проблемами, с благодарностью и надеждой. И не иссякнет поток людской, потому что «вера не посрамит». Нет, наверное, ни одной семьи, где не возникали бы противоречия и трудности, особенно в наш век, который разъединяет людей внутренне все больше и больше, несмотря на все успехи прогресса и техники. Все хотят быть любимыми. А вот любить самим – это сложно, и нередко мы не отдаем себе отчета в том, что мы даже и не знаем - как это. Как говорил выдающийся духовный пастырь современности, Митрополит Антоний Сурожский, мы скорее реагируем на какое-то действие со стороны других людей (когда нас любят), и далеко не всегда можем действовать самостоятельно, не в ответ на действие извне. Почему говорят, что нет любви, сильнее материнской? Наверное потому, что она безусловна, то есть не говорит «ты вот сначала сделай то и то, или стань таким и таким, а потом я тебя буду любить». Нет. Мать любит своего ребенка без условий и требований (речь не о воспитании, а именно о любви), и почти всегда материнская любовь жертвенна. Этим любовь и сильна, это и роднит её с Тем, Кто стал Жертвой за нас. Да, всем хочется быть любимыми. Не всему даётся узнать настоящую любовь среди тысяч подделок и суррогатов, научиться любви, сберечь любовь. Иногда для решения гнетущих проблем, человеку достаточно услышать какое- то нужное, доброе, мудрое слово, с кем-то пообщаться и оттаять душой. Иногда, соприкасаясь со святыней, человек слышит это слово в сердце своём, иногда – как бы от «случайного» попутчика – дивны пути Божьего Промысла о нас! Как хорошо, что есть у нас такие помощники и ходатаи перед Богом – святые, угодившие Ему при земной жизни, люди, помогающие нам в этой «юдоли плача», руководящие к жизни Небесной! И меняются люди, и делают первые шаги в верном направлении после посещения «святых мест», «островов спасения» – православных монастырей. А истории о чудесной помощи святых Петра и Февронии можно слышать от разных людей, потому что «от избытка сердца глаголют уста». И как в знойный день хочется припасть к чистому ключу родниковой воды, так хочется побывать в Муроме снова и снова, поклониться нашим светлым Святым, которые учат нас главному в жизни – любви. Учат не скучными нотациями, а своей жизнью и молитвой, приходящей из Царства Того, Кто есть Любовь.

По материалам Свято-Троицкого женского монастыря